Ариадна Борисова - Повторите, пожалуйста, марш Мендельсона (сборник)

Елена повернулась и, запинаясь, побежала из подъезда мимо красных глазков сигарет, прыгающих в чьих-то невидимых губах. Вслед ей несся негодующий визг, приправленный забористыми словечками. Увесистая дверь захлопнулась за спиной с глухим похоронным стуком. Воздух стал чище.

Накрапывал реденький дождь, обычный для этого времени, когда большая река болеет после ледоходных потуг. Двор не держал равновесия и, покачиваясь, кружился в темпе не очень быстрой милонги. Неудивительно, ведь Калерия Альбертовна рассказывала, что этот аргентинский танец произошел от песенно-танцевальных развлечений городских окраин. Ноги Елены из-за дворовой милонги норовили подсечь одна другую, в животе плескалось горюче-смазочное вещество. Зайдя за подпирающую кривое крыльцо сваю, Елена уперлась в нее лбом и освободилась от желудочного безобразия. Телу сделалось легче. Шаткие ноги немного окрепли и, борясь с танцем, ступали носками внутрь.

Параллельно многолюдным берегам текла темная дорога, полная брызжущих машин. Елена плелась по незнакомой улице в поисках автобусной остановки, а та играла в прятки. Коварно скрывалась где-то за полем суженного моросью зрения. Прохожие, как брошенный в воду мусор, плыли туда-сюда или заворачивали в порожистые переулки. Многие лица казались добрыми, но Елена не решалась спросить, где прячется остановка. Кто-нибудь мог узнать журналистку Юрьеву по фотографии в ее авторской рубрике. Оксана и Антонина, или Жанночка Веденяпина, которые здесь живут, ясно дали Елене понять, что местные люди неприязненно относятся к журналистам. Впрочем, Жанночка-Антонина уже нигде не живет…

Елена очень удачно набрела на скамью. Сунула под голову сумку, легла и уснула. Ухнула было в небытие, но тотчас камера сна выхватила из сумерек край котлована. Световой кружок поскакал по ступеням крыльца, уходящего в мрак. Кто-то надежный крепко взял Елену за руку, поэтому она сошла вниз без страха упасть. На дне ямы лежало черное озеро с масляными крапинами звезд. Кружок света переместился. Глянув в мерцающую гладь, Елена увидела вместо своего отражения лицо ребенка – девочки лет шести, со смешно вздернутыми косицами. «Кто ты?» – спросили одновременно Елена и девочка, и свет погас.

Теплый ветер принес в себе два разных запаха – темный и светлый. Темный был духом взломавшей лед воды, светлый – цветущей вербы. Закатное солнце заключило перемирие с дождем. Старик и кошка примостились на незанятом краю скамьи.

Из-под лыжной шапки старика выбивались кольца седых кудрей. Черная кошка – сгусток глянцевой ночи – была без единого пятнышка. Только глаза зеленые, как огоньки такси. Елена осторожно приподняла голову и села.

Поглаживая спинку кошки, старик ласково проговорил:

– Пришла. Меня проведать пришла?

Елена не ответила. Люди в этих местах странные, лучше ни с кем не разговаривать. Встать она не смогла. Колени решительно отказывались выпрямиться, пока ноги проводят сеанс иглоукалывания. Со зрением дело обстояло не лучше – двор и дома все еще кружились. Правда, в медленном, почти черепашьем танго. Скорей бы протрезветь.

– Не худая. Уже не бродяжка? – спросил дед.

– С чего вы так решили? – обиделась Елена и заметила, что ее плащ измызган до потери цвета.

Старик шевельнулся к ней увядшим лицом:

– Я не вам. Я Шаганэ.

– Очень приятно, – с автоматической вежливостью пробормотала она и поежилась. Надо бежать. Кругом полно сумасшедших.

– Так зовут кошку, – пояснил старик. – До прошлой осени я был ее хозяином.

Кошка с красивым «есенинским» именем замурлыкала, будто подтверждая его слова.

– Должно быть, моя Шаганэ нашла новых хозяев. Шерстка гладкая, ухоженная. Пришла ко мне в гости и уйдет. А вы не из нашего дома, я не знаю вашего голоса.

– Да… Я не отсюда.

Его лицо тронула рябь улыбки:

– Был повод? – глаза в коричневых веках блеснули тусклым отраженным светом. Своего огня в глазах не было.

«Слепой, – сообразила Елена. – А от меня идет запах алкоголя».

– Поговорите со мной, пожалуйста, – сказал старик. – Не бойтесь. У незрячих людей есть одно неплохое свойство – мы чутки. Я чувствую: с вами что-то случилось.

– Я видела сон наяву, – помедлив, отозвалась Елена. – Сон о крыльях, он повторяется. Кажется, я еще сплю. Но спать всю весну нереально и страшно. Наверное, время перевернулось.

Старик снова улыбнулся:

– Представьте, что время – игральная колода, а дни – карты. Ваши карты легли необычно, и вы увидели время иначе. Вам открылась изнанка фигур. Вы испугались, потому что привыкли к одной стороне и пытаетесь все объяснить с точки зрения этой стороны. Только и всего.

– Я поняла, что мы живем в Стране крыс.

– Может быть, может быть… Я давно не видел лиц людей и своего лица в зеркале.

– На днях я предала летающую девушку. Она попросила, чтобы я не рассказывала о ней, а я всем рассказала.

– Девушка действительно летала?

– Нет, но представила доказательства.

– Вы ее не предали. Вы просто ей не поверили.

– Не знаю… В последнее время я ничего не понимаю в себе.

– Перетекать из внутреннего мира во внешний всегда сложно.

– Синдром отторжения, – кивнула Елена.

Кошка облизала лапку.

Язычок на фоне черной шерсти был интенсивно розовым.

– У меня сейчас тоже такой синдром, – вздохнул старик. – Пришел жених внучки, в субботу у них помолвка. Жених крутой, и невестка с сыном ходят перед ним на цырлах. Знаете, что такое цырлы? Это такие движения ног, когда пальцы завернуты внутрь. Ногти при этом впиваются в мясо стопы, и в словах появляется привкус рахат-лукума. Я не поклонник восточных сластей, поэтому тихонько удрал из дома. Люблю посидеть во дворе. Сегодня первый теплый день. Даже дождь был теплый… Вы далеко живете?

– Далеко, у Красной горы. Ой, меня дома ждут, – спохватилась Елена.

– Я рад, что познакомился с вами.

Старик поднял кошку и поцеловал в нос. Мяукнув, она окатила Елену зеленым сиянием.

– Шаганэ ты моя, Шаганэ! Не шастай сюда больше. Заберите, пожалуйста, ее к себе. Она хорошая. Боюсь, что потеряется. Я не могу взять, запретили. Шаганэ – дитя ночи, а невестка суеверна.

Лоснящееся кошачье тело мягко перелилось из рук в руки.

– Спасибо вам. Надеюсь, все у вас будет хорошо.

– Я тоже надеюсь.

Нетрезвая женщина и черная кошка отправились искать остановку.

За стеклом автобуса искрился и струился лужами город. В них отражались и вспыхивали живые краски перевернутого мира: обрывки меченного стрижами неба, осколки заходящего солнца и зеркальных витрин в пятнах разноцветных курток. Когда Елена подходила к дому, во дворе уже зажглись фонари. В большой луже на полосе атласного света плавала флотилия пластмассовых корабликов.