Алёна Жукова - Дуэт для одиночества

– Это болезнь, и я не хочу туда возвращаться, – приказывала себе Лиза, но опять нажимала на кнопку автоответчика и прослушивала запись вновь и вновь.

После этого звонка прошло много времени. Случайное напоминание о прошлом должно было забыться, но Лиза ждала.

– Ну неужели он не позвонит еще раз? Какой идиот! Почему не оставил телефон? Волновался, наверное, забыл, а теперь мучается, что ему не перезванивают. Можно, правда, попробовать его разыскать. Он даже не сказал, в каком городе живет. Но надо выбросить эту дурь из головы. Не хватало, чтобы я теперь поселилась в телефонной трубке, как тогда в почтовом ящике. А ведь как, в сущности, легко соскользнуть в придуманный мир, кажущийся куда более реальным, чем видимый. Надо попробовать разыскать Хлебникова. Зачем? Да за тем, чтобы отпустило.

Паша тоже ждал звонка, мучился сомнениями, догадками. Муся и Раиска не понимали его метаний.

– Позвони еще раз, делов-то, – настаивала Раиса. – А может, он номер не расслышал? Ты точно уверен, что продиктовал?

– Точно, несколько раз, только показалось, что в трубке что-то щелкнуло.

– Вот видишь, – заводилась Муся, – сидишь и ждешь у моря погоды, когда неизвестно вообще, получил он это сообщение или нет. Звони опять.

– Да что вы пристали! – взрывался Паша. – Кто я, кто он. Даже если он мне ответит, чем я могу быть ему интересен? Глупости это все. Зря вообще звонил.

Тем не менее спустя пару месяцев Паша заявил, что собирается в Париж. Муся психанула и напомнила, что в прошлом месяце они с трудом расплатились за машину. Чего ехать, если даже отсюда Паша не может сделать такое простое дело – вызвонить нужного человека и договориться о встрече. Неужели он думает, что в Париже это будет легче сделать? У кого он собирается жить? Ах, у Раискиной подружки! Поблядовать захотелось. Не поможет. Импотенция всего организма неизлечима, тем более в такой запущенной форме.

Паша с трудом себя сдержал и решил взять в банке кредит на пару тысяч.

Слушая их постоянные перебранки, Ханка страдала. Она по секрету рассказала Илонке, что папа собирается в Париж по делам, но у них сейчас плохо с деньгами, поэтому родители вечно ссорятся. Илонка неожиданно близко к сердцу приняла вероятный отъезд Паши. Однажды, когда все спали, она подстерегла Пашу на кухне и смело, совершенно не по-детски предложила ему помочь с деньгами, но с одним условием, что он увезет ее в Париж. С папой можно договориться, а Раиске «по барабану». В Париже живет ее родная мать.

Она начала рассказывать душераздирающую историю развода родителей, но Паша никак не мог сосредоточиться. Он старался не смотреть на ее ноги, едва прикрытые мужской футбольной майкой, надетой на голое тело. Девочка утверждала, что знает наверняка, где раздобыть пару «кусков». Главное, договориться с отцом – и это должен сделать Паша, пообещав, что он привезет Илону назад. Весь сыр-бор из-за матери, которая может не отпустить ее от себя, а если Илона поедет в сопровождении Паши, все будет нормально. Заканчивая свой возбужденный спич, она брякнула такое, что Паша лишился дара речи.

– Я же не просто так предлагаю. Что я, не вижу? Не маленькая. Будем спать вместе. Хочешь сейчас посмотреть? – и она раздвинула ножки, стянув майку с коленок.

Паша остолбенел и не мог оторвать взгляда от ярко-розового, влажного, еще не раскрытого полностью цветка. Илонка взяла его руку и потянула к промежности. Паша почувствовал, как холодную ладонь обожгло, и этот жар побежал вверх к сердцу, ошпарив кипятком все внутренности. Он испугался, отдернул руку и ни слова не говоря, убежал в свою комнату, опрокинув по дороге стул.

Потом он там лежал в темноте, скрючившись, в чудовищном ознобе и посматривая на дверь в страхе, что сейчас в комнату войдут Илона или Лиза. Сознание путалось. Ладонь жгло, ему показалось, что на ней кровоточит расползающаяся, как на горящей фотопленке, дыра. Боль становилась невыносимой. Надо было сунуть руку под холодную воду, но он боялся выйти из комнаты. Вдруг дверь распахнулась, ударив по глазам ярким светом из коридора. На пороге стояла Муся.

– Ты чего воешь, как собака, разбудил.

Включив свет, она в ту же секунду бросилась к дрожащему Паше, пощупала лоб, погладила по голове.

– Да у тебя жар, дружочек, сейчас проверим, я за термометром схожу. Что с тобой? Рука болит? Дай посмотрю, да ничего на ней нет, никакой дыры. Ты что, бредишь? Плохо дело, а может, «Скорую»? Не хочешь. Ну иди ко мне, согрею. Сейчас-сейчас чайку с малинкой, носки шерстяные с горчичкой. Горло не болит? Язык покажи. Нормально. Давай, обними. Тепло?

Паша лежал, уткнувшись в большое Мусино тело. Он еще вздрагивал, но постепенно успокаивался, засыпая у нее на руках. Поглаживая и постукивая его по спине, она думала о том, что бог послал ей в детстве этого сироту, для того чтобы научиться терпеть. Раньше ничего никому не спускала, а теперь успокоилась. «Наверное, для того и живем, чтобы с глупостью своей бороться, – думала Муся, – и людей нам соответствующих для этого подсылают, и болезни, и беды. А если вовремя не понял, не изменился, все – приехали, задний ход и по наклонной, а там – на выход. Бедный мой Пашка, ты медленно сползаешь куда-то. Совсем вот заболел. Что мне с тобой делать? Всю жизнь терплю и люблю, а ты хамишь, унижаешь, но не бросаешь – уже хорошо, значит, и тебе это зачем-то надо. Потом поймем. А пока спи, мой хороший, спи. Уже не дрожишь и жар спал. Как давно вместе не засыпали и не играли. Вон моя виолончель стоит рядом с пианино и график – кто и когда репетирует. А хорошо у нас в молодости получалось – все говорили, что такой дуэт редкость. Ладно, мой любимый сиротка, спокойной ночи!»

В эту ночь Мусе приснился тревожный сон, который она истолковала по-своему. А снились ей толстенные канаты, по которым она должна ходить и взбираться на высоту. Канаты были скользкими, и она понимала, что это не обычные канаты, а гигантские жгуты-пуповины. Она была беременна – в животе сидела взрослая Ханка, но маленького размера. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы она родилась, – ей грозила опасность. Схватки уже начинались, и Муся из последних сил терпела, чтобы задержать роды. Она почувствовала острую боль и от нее проснулась. Когда поняла причину внезапного пробуждения, то улыбнулась и закусила губу. Муся лежала спиной к Паше, продолжая делать вид, что спит, чтобы не спугнуть момент. Он довольно нетерпеливо и больно тыкался ей в пах, но хватило его ненадолго, оргазм наступил стремительно. Паша куснул Мусю за плечо и облегченно откинулся. Если бы он видел ее счастливые, блестящие от слез глаза! Она боялась шелохнуться, замерев от неожиданности. В этот момент Муся подумала: а что, если вдруг произойдет чудо и она сейчас забеременеет? Может, этот сон к тому и приснился – беременность, но не Ханкой, а кем-то новым, кого обязательно надо сохранить. Естественно, без сохранения она и не выносит.