Дмитрий Липскеров - О нем и о бабочках

– Получи, сволочь!

– Да что же это такое! – возмутился Иосиф, увернувшись от очередного удара по носу. – Вот драчливый еврей попался! Шварц, вы же доктор наук! Перестаньте! Как вам не стыдно!

Устав наносить удары по пустоте, помощник Эстина рухнул на кожаный диван и долго не мог отдышаться. Он еще ни разу в жизни не дрался и не знал, что это так затруднительно. У него поднялось давление, лицо покраснело. Математик порылся в карманах, достал из одного лекарство и проглотил не запивая.

– Согласен, – вдруг произнес он.

– На что?

– На ваше предложение.

– Вот и здорово! Зачем было так волноваться, руки распускать. Два умных человека всегда договорятся, у нас IQ 360 на двоих!

– Да-да… – согласился порозовевший Митя. – Договоримся.

С этого момента и началось сотрудничество Иосифа с экс-чемпионом мира по шахматам Эстиным. На следующий день после конфликта он появился сам, прилетев на легком вертолете в сопровождении огромного пса породы мастиф по имени Фишер. Собаке было жарко, огромный кровавого цвета язык почти волочился по земле, из пасти обильно текли слюни… Сначала обедали втроем. Эстин интересовался прохождением Иосифом срочной службы, понравилась ли ему новая квартира, спрашивал о физико-математических новостях, на чем бы молодому человеку хотелось сконцентрироваться и специализироваться. Иосиф на все вопросы отвечал исчерпывающе, лишь на последний рассказал о желании сфокусироваться на… Десять минут Эстин и Шварц слушали монолог Иосифа Бродского, из которого не поняли ни одного словосочетания. Слова понимали, а словосочетания – нет!

Позже Эстин поговорил с Митей и, теребя огромное ухо мастифа Фишера, попенял математику, что, мол, вот они твои 180, дураком себя чувствую. Ты вообще ничего из того, что он говорил, не понял?

– Нет, я понял, – соврал Митя. – Это терминология из квантовой механики. А частично он, по-моему, говорил на иврите. Там я не понял… Может быть, он второй Эйнштейн?

– Нам Эйнштейн не нужен! Все просто, я приземленный, но любопытный человек. У меня масса вопросов и крайне мало на них ответов!

– Он согласился давать ответы. Но не часто…

– И когда я умру? – спросил шахматист помощника.

– Он не знает.

– Или скрывает…

– Может быть, поговорите с ним сами? Вдруг у вас лучше получится?

Эстин вытер руки от собачьих слюней носовым платком с монограммой и отдал его Шварцу:

– Попробую… Всегда я – а ты-то способен на что-нибудь?

Разговор состоялся вечером того же дня в кабинете шахматиста с большими окнами и видом на искусственный пруд с живущей на нем парой черных лебедей. Какой-то специальный человек ловил рыбу в пруду, то и дело вытаскивая из воды жирных карпов. Чешуя блестела на солнце, стреляя солнечными зайчиками, пока рыба трепыхалась на крючке. На ужин, догадался Иосиф. Они снова разговаривали о разном. Параллельно Эстин двигал фигуры на миниатюрной перламутровой шахматной доске, а потом, переместив белого ферзя на четыре клетки, щелкнул черного короля по короне и уронил фигуру на доску.

– Так сколько я проживу?

– Не знаю, – ответил молодой человек. – Правда.

– А можете узнать?

– Ответ будет неточным.

– Насколько?

– Помните, Господь обещал Аврааму смерть в почтенном возрасте, в полном спокойствии и удовлетворении?

– Что-то такое…

– У Авраама был внук Эйсав, который рос отличным мальчиком, но должен был измениться к шестнадцати годам и стать бандитом. И тогда Господь сократил жизнь праведника на пять лет.

– Непонятно…

– Но ведь Он обещал Аврааму смерть в спокойствии и удовлетворении. А какое здесь спокойствие, ежели твой внук бандит и грабитель? Кстати, это единственный случай, когда за будущие грехи потомков родителю сократили жизнь.

– У меня нет внуков, – сообщил экс-чемпион.

– Я смогу лишь сказать, не умрете ли вы скоро и внезапно, если интересно.

Эстин напрягся, мастиф учуял запах хозяйского страха и зарычал.

– Фу, Фишер! Фу!!! – и всем телом подался вперед.

– Не волнуйтесь, внезапно вы не умрете, и ваша жизнь не будет короткой.

Эстин расслабился и на мгновение подумал, что этот парень просто шарлатан, а потому поинтересовался, какую зарплату тот хотел бы получать, ожидая услышать серьезное число.

– Мне денег не надо. Мне за квартиру бы с вами расплатиться…

– Совсем бесплатно хотите работать?

– Только я бы хотел вернуться к матери. Вы будете через Митю передавать мне вопросы в конверте, а я – писать на них ответы. Хорошо?

Эстин думал, глядя прямо в глаза Иосифу, словно пытаясь найти в них свидетельства простого развода, как лоха, но в глазах собеседника лишь черный океан вечности безмолвствовал.

– Не знаю…

– Японцы прогнутся до полутора миллионов. За один не соглашайтесь.

– Откуда вы об этом вообще знаете? – вскинулся всем телом Эстин. – Это конфиденциально!!!

– Разве вы не этого от меня хотели? Вот и проверите заодно, шарлатан ли я.

– Когда подпишут контракт?

– Ваша игра с компьютером Deep Fritz состоится в ноябре. Через три недели от сего дня вы с ними договоритесь на полтора миллиона долларов.

Последняя информация от Иосифа была конкретной и настолько конфиденциальной, что даже помощник Эстина Шварц ничего не знал. Шахматист сжал челюсти в предчувствии некоей эйфории. Но он не собирался улыбаться информатору, чтобы не казаться слишком доверчивым.

– Почему вы не хотите жить здесь? Все удобства, все бесплатно… Там, за лесом, спортивная база для гимнасток, художественных. Приключения…

– Если можно, я к матери.

– Вы гей?

– Странно, и Митя меня о том же спрашивал. Нет, я не гей. Я просто хочу жить с мамой, она нуждается в моей помощи.

– Согласен. – Эстин встал, заставив подняться с пола Фишера, и протянул Иосифу руку. Исполинская собака громко гавкнула, скрепляя рукопожатие.

Молодой человек путешествовал в Москву на вертолете и радовался с высоты мелких облаков великой жизненной картине мира, созданной Творцом. Он пролетел над Истрой и разглядел ешиву, в которой занимался. Душа Иосифа трепетала и жаждала ежесекундного приобщения к божественным творениям. Они сели возле МКАДа, и оттуда «мерседес» доставил Иосифа к Пушкинской площади, рядом с которой он теперь жил.

Даша не могла на него наглядеться, то и дело обнимая и целуя выросшего сына. Даже когда он безмятежно спал, она смотрела на него и думала, что вот какая она, жизнь, может случиться – из страшного и безумного шума шаманского бубна переродиться во всеобъемлющую флейту счастья. Каждый человек, даже бурят и еврей, может быть счастливым. Ведь солнце для всех, оно даже негодяев греет…

На следующий день они съездили на кладбище и помянули отца Иосифа. Даша поплакала в память о приемном ребенке и муже, сожалея, что жизнь с ним так немилосердно поступила. Не как с ней. Ничего не дала ласкового, даже ума чуток пожалела…