Роман Сенчин - На чёрной лестнице

Раньше в выходные весь двор пестрел развешенным бельём, вкусно пахло порошком «Лотос», но потом, когда появились импортные машинки с хорошим отжимом, бельё стали сушить в квартирах – часа два повисит, и можно гладить, прятать в шкафы.

Скучно было во дворе в последние годы, тихо и мёртво. Детишек у жителей дома не появлялось: остались или престарелые женщины и два-три полустарика, или такие вот, как Максим и Котик… Котик, правда, женился однажды, но у его жены в двушке были ещё родители и брат, а у Котика здесь – мать оручая. Помучались с полгода и разбежались. Ребёнка, слава богу, не успели заделать, а то бы мучились всю оставшуюся жизнь…

– Э, Макс, держи, – подал ему Котик стаканчик. – Уснул, что ли?

– Задумался…

– Да ты пей. Пей, не думай.

– Не слышно, как там с расселением?

Двенадцать лет назад дом был признан ветхим. Квартиры нельзя стало продавать, прописывать в них новых жильцов; на протяжении этих лет то и дело возникали слухи о скором расселении то в Митино, то в Строгино, а то и в строящиеся по соседству элитные двадцатиэтажки. Но слухи не подтверждались, а время шло.

Максим мечтал о расселении – получить бы с матерью по отдельной двухкомнатке (в их нынешней квартире было пять комнат) и зажить тогда уж настоящим хозяином самому себе, девушку завести. Или в Питер переехать – Питер Максиму очень нравился, хотя был он там всего три раза…

– Да какое расселение, – скривился Котик. – Кризис же, всё заморозилось.

– Ну дома-то строят. А наш вообще на самом денежном месте.

В их районе давно посносили все хрущёвки, даже крепкую ещё кирпичную пятиэтажку, а этот тёмный кривоватый пыльный дом, стоящий на углу Пресненского Вала и Большого Тишинского, в семи минутах ходьбы от метро «1905 года», почему-то не трогали. Даже установили недавно новые кодовые замки.

Выпили, глотнули колы, задымили сигаретами. Тоскливо и в то же время хорошо молчали. И не хотелось разговаривать. О чём? Всё уже давно было переговорено, осталось только похамливать друг другу, друг друга подкалывать.

– Сколько время там? – с усилием спросил Котик.

Максим достал мобильный, глянул.

– Половина двенадцатого доходит.

– Нормально… В два «Динамо» со «Спартаком» играет, надо посмотреть… Наливай ещё.

Ментов увидели издалека. Они шли со стороны метро. Трое. Вперёди сержант. Сержант, тоже издалека увидевший выпивающих, заулыбался.

Максим попытался было как-нибудь спрятать бутылку, но тут же понял, что бесполезно. Скорей проглотил то, что ещё оставалось в стаканчике.

– Та-ак, – сказал сержант. – Распиваем?

– Ну… Суббота.

– Запрещено ведь в общественном месте. Не знаете?

– Да так…

– Что делать будем? – Сержант повернулся к рядовым ментам, на вид совсем подросткам; один из них вякнул:

– В отдел?

– Что ж, видимо…

Котик захныкал:

– Товарищ сержант, у нас нету денег. На пузырь вот кое-как наскребли. Дома предки, идти некуда…

Сержант подумал и сказал по-человечески:

– Ладно, через пять минут я возвращаюсь – и вас здесь нет. Ясно? Если будете, тогда уж не обижайтесь.

– Спасибо, товарищ сержант. – И Котик стал делать вид, что собирается.

Менты пошли дальше, в сторону Малой Грузинской.

Максим с Котиком выпили ещё по одной и переместились на чёрную лестницу. Поднялись на третий этаж, поставили бутылки, закуску на подоконник, сели рядом на старые, шаткие табуретки.

– Сколько там уже? – снова спросил Котик.

– Блин, достал! В кайф, думаешь, за временем всё время следить? – Но мобильник Максим достал. – Без пяти двенадцать.

– Матч посмотреть охота. Тем более что «Спартак» на подъёме сейчас. Рубилово, скорей всего, будет.

– Да ну и хрен с ним… Водки на пару приёмов всего. Выжрали и не заметили.

– Ещё возьмём, – оптимистично сказал Котик. – Денег-то нормально осталось.

Выпили. Посидели.

– Тёлок бы, – вздохнул Максим. – Хоть поговорить, пощупать.

– Позвони Мыше, позови. Или к ней можно… У неё муж на дежурстве должен сегодня… – Котик оживился: – Звякни, вдруг!..

– У меня в минус на счету. Отключат вообще скоро.

– Ой, твою-то!.. А хрен ли тогда про тёлок заводить?! – Котик привстал, плеснул в стаканчики. – Зря огурцы эти взяли, – проворчал, – уксус голимый. И ветчина химическая – аммиак какой-то.

– Ну а что ты хочешь за такие деньги?

– За свои по́том заработанные деньги я хочу нормальной еды, а не говна! Достало жрать!..

– Ладно-ладно, – Максим успокаивающе помахал рукой, – ты прав, Виталик. Давай.

Выпили одновременно, вырывая друг у друга бутылку с колой, запили.

На лестнице было душновато, пахло древней пылью, медленной прелью. Даже курить не хотелось – представлялось, что стоит закурить, и всё заволочёт дымом, дышать станет совсем нечем.

– Включи хоть музон какой-нибудь, – попросил Котик. – Или анекдот расскажи. Срубимся ведь просто в таком настроении.

– Не знаю я анекдотов. Старьё одно.

– Музон тогда. Скучно же…

Максим покопался в мобильнике и нашёл свою любимую песню Александра Лаэртского. Нажал «play».

тоскливо под тоскливую музыку заблеял Лаэртский, –

– Выруби! – скривился Котик. – На хрена ты это?!

Максиму тоже стало тоскливо до слёз. Выключил.

– «Кино» есть?

Максим нашёл «Кино».

– «Действовать» подойдёт?

– Во, врубай!

Как только зазвучали энергичные аккорды, Котик вскочил с табуретки, закачался в такт, по-цоевски вывернул правую руку, изобразил кулаком микрофон. И вместе с Цоем, выпятив нижнюю челюсть, запел:

– Да-а! – выкрикнул Максим и тоже вскочил, стал играть на воображаемой гитаре.

Спели всю песню. Настроение поднялось. С удовольствием выпили водки. В бутылке осталось совсем на дне. Это настроение снова понизило.

– Вот была музыка, – вздохнул Максим. – А сейчас молодняку что втюхивают… Я тут послушал все эти «Ботанику», «Мельницу», «Сансару» – полное же дерьмо! Смысла даже нет. А везде крутят, все вроде тащатся.

– Так же и про наши группы говорили, – отозвался Котик. – Ты вот своей матушке Лаэртского дай послушать или «Красную плесень» и спроси, что она думает.

– Да ну на фиг… Но к «Кино» она, кстати, всегда нормально относилась.

– Это она вид делает. Разные поколения друг друга не понимают. В этом и смысл.

Какой именно смысл, Максим у Котика уточнять не стал. Покопался в мобильнике, выбирая, что бы ещё послушать. Не выбрал – слушать расхотелось. Вся энергия выплеснулась в песне про «действовать дальше»… Достал сигарету, закурил. Котик, казалось, подрёмывал на табуретке. Не шевелится, голова свесилась…