Екатерина Вильмонт - Сплошная лебедянь!

В кабинет вбежала Виолетта Геннадьевна.

– Боже, что тут происходит? Я вызову охрану!

– Вызовите «скорую», она сумасшедшая…

Верещагин втолкнул женщину в крохотную комнатушку, где иногда позволял себе прилечь на четверть часа, и запер дверь.

– Фу! Кошмар какой-то!

– Иван Алексеевич, у вас кровь! Надо промыть и залепить пластырем! Сядьте, я все сделаю. Ой, она там все разгромит!

Дама продолжала бушевать. Она колотила в дверь, орала, грязно материлась.

– Кто она такая? – полюбопытствовала Виолетта Геннадьевна.

– Понятия не имею! Просто сумасшедшая… И как ее охрана пропустила?

– А сумасшедшие они очень хитрые…

К приезду «скорой помощи» в комнатушке все стихло.

– Она затаилась! – предположила Виолетта Геннадьевна. – Открывайте осторожно, ребятки!

Но видимо она выдохлась. Сидела на полу, уставившись невидящим взглядом в пространство.

– Документы есть? – спросил врач.

– Она замужем, – заглянув в паспорт, сообщил доктор. – Надо посмотреть в телефоне, может есть номер мужа.

– Нет! Не надо мужу… Я уйду! Пустите меня!

– Вы сможете идти?

– Смогу! – злобно прошипела женщина.

– Виолетта Геннадьевна, вызовите такси, – распорядился Верещагин.

– Но как же? Не положено, – забормотал врач, которому совершенно не улыбалось возиться с полоумной теткой. Он не психиатр!

– Ничего, скажете, что мы тут просто перепугались.

– Ну что ж… Нам же лучше!

Два охранника пошли сопроводить женщину до такси.

– И никогда больше не пускайте ее сюда! – напутствовал их Верещагин.

– Иван Алексеевич, вам надо выпить кофе и лучше бы с коньяком! – посоветовала Виолетта Геннадьевна.

– Нет, мне надо просто выпить коньяку! Домой меня отвезет водитель.

Господи, вот кошмар-то! И впрямь у моей Яськи дурная наследственность… И слава богу, что у нас не может быть детей! Все к лучшему в этом лучшем из миров. А вот и объяснение столь странного отношения к дочери… Она попросту сумасшедшая, эта баба. Но Яська-то моя… Она самая лучшая в мире. А говорят, от осины не родятся апельсины. Яська дочь своего отца, а вовсе не матери. А там хорошая яблоня… А надо ли говорить Яське про сегодняшнее? Все-таки лучше сказать. Не хочу никакого вранья в наших отношениях. Она, конечно, расстроится… Но я сумею ее утешить.

– Верещагин, что с тобой? На тебя напали? – воскликнула Яся при виде его заклеенной пластырем щеки.

– Напали!

– Глаша?

– Если бы! Не Глаша, а твоя мамаша!

И он рассказал ей все.

Она заплакала.

– Ну, чего ты плачешь, дурочка?

– Это и вправду ужасная наследственность. Кто знает, как она еще может проявиться… Мне страшно!

– У тебя бывали такие приступы?

– Нет, никогда!

– А у нее?

– Бывали, но нечасто… Я просто не понимала… Знаешь, я подумала, как хорошо, что у нас не может быть детей… Говорят, такое может проявиться в третьем поколении.

– Ну все, хватит реветь, корми мужа…

– Идем! Ой, я забыла… Спальня готова, после ужина покажу тебе… Это восторг!

– Нет уж, покажи сейчас!

Она просияла и открыла дверь спальни.

Комната выглядела очаровательно. Но так по-женски… Он улыбнулся со счастливой улыбкой и произнес по-немецки:

– Das ewig Weibliche! [1]

– Тебе не нравится?

– Да ты что! Я в восторге. Спальня – это царство женщины. И здесь так красиво и уютно… И мы сможем уже сегодня тут спать?

– Ну, конечно, Ванечка!

– Что? Ты назвала меня Ванечкой? Ну, теперь уж точно, сплошная лебедянь!

Вечно женственное (нем.).