Доктор Нонна - Немачеха

Это было интереснее самого увлекательного детектива, честное слово! И она собиралась «расставаться»? Как будто ей подарили самую интересную в мире книгу, а она думает, как от нее избавиться, – просто потому что лень перелистнуть странички.

Когда Андрей ушел, Люба тщательно обследовала всю квартиру, особенно те места, где он сидел, выбрала кресло – видимо, там запах был самым сильным – и улеглась спать. В каждое посещение ритуал повторялся неукоснительно. Свой ритуал сопровождал и приход Андрея. Люба чувствовала его заранее, минут за двадцать. Бросала любые дела, садилась мыться. После тщательнейшего приведения себя в порядок шествовала в прихожую, устраивалась напротив входной двери и не сводила с нее глаз. Как будто гипнотизировала. Рита тоже начинала прислушиваться к звукам на лестнице. И, что самое удивительное, ей это нравилось!

По вечерам, когда Рита собиралась ложиться спать, Люба обходила всю квартиру – не спрятался ли где враг. Особенно тщательно обнюхивала прихожую и почему-то стеллаж над письменным столом. Убедившись в своей и хозяйской безопасности, устраивалась у Риты в ногах – одна лапа обязательно сверху, чтобы хозяйка ночью никуда не делась – и начинала мурлыкать. Пела колыбельную. Под кошачьи «песни» почему-то хотелось придумывать подарки: Андрею, Полине, даже Роберту. Не к каким-то праздникам, а просто так. Рита даже на витрины в магазинах начала смотреть другими глазами. Вот эти серьги странной формы очень подошли бы Полине, правда, она, кажется, не носит серег… или носит?.. А вон тот галстук по цвету точь-в-точь как глаза Андрея… Под эти мысли и кошачью колыбельную сон приходил быстро. Даже раздражающий гул зимнего дождя казался теперь уютным и теплым.

Впрочем, зима в этом году пролетела удивительно незаметно. Возвращаясь из университета, Рита как будто всей кожей впитывала жаркое весеннее буйство, краснея, вспоминала ласковые руки Андрея и думала, что, наверное, через год в это же время у них будет уже настоящая семья. И, может быть, даже маленький…

Телефонный звонок она услышала, отпирая дверь. Голос в трубке звучал странно незнакомо:

– Рита, девочка моя… – Полина судорожно всхлипывала. – Чампи…

– Что случилось? Не плачь, пожалуйста, только не плачь!

– Я пришла домой, а Чампи… Чампи… он умер, Рита!

– А Роберт? Он с тобой?

– Он в клинике, – донеслось сквозь рыдания. – У него операция. Как же… Рита, как же я без него буду?!

Своим новым – «кошачьим» – чутьем Рита как-то сразу поняла, что «без него» – это «без Чампи». Конечно, пес был уже стареньким. Для японского хина пятнадцать лет – как для человека сто. Но Полина была так к нему привязана, что, кажется, отгоняла от себя самую мысль о том, что когда-нибудь придется расстаться. Просто придется, и ничего тут не поделаешь. И Роберта рядом с ней нет. Совсем плохо.

– Я сейчас приеду, держись!

Рита положила трубку и замерла, обводя взглядом комнату. Люба мягко вспрыгнула на стол, стукнула лапой по телефону – наказала зловредный аппарат, от которого одни неприятности, и боднула Риту в локоть. Раз, другой, третий… Рита погладила нежную шерстку, поцеловала кошку в нос.

– Ну что, Люба моя дорогая? Выбора-то нет, да? Надо ей помочь, – почему-то она не смогла выговорить привычное «Полине». Вот не смогла, и все. – Ты ведь понимаешь?

Люба коротко и звонко муркнула: мол, конечно, понимаю, помогать так помогать, поехали, что ли. Рита взяла свою любимицу на руки, прихватила с кресла любимый кошкин свитер и решительно вышла из квартиры.

Через десять минут Рита уже входила в «родительский» дом. Люба спрыгнула на пол и медленно, осторожно, принюхиваясь, двинулась следом.

Полина, рыдая, сидела на кухонном полу и гладила мертвого Чампи. Рита осторожно подняла ее, усадила на диванчик, налила воды:

– Не плачь, мамочка, я тебе Любу привезла!

Стакан покатился из разжавшихся пальцев Полины, слабо звякнул об пол, ткнулся в мертвый собачий бок. Рите показалось, что вырвавшееся у нее «мамочка» отразилось в распахнутых глазах и засияло ослепительным светом. «Какая же я была идиотка, – подумала она. – Ведь любить – это так просто!»

Люба покосилась на мертвого Чампи, брезгливо тряся лапами, обошла разлитую воду и вспрыгнула Поле на колени. Поразмыслив мгновение, решила, что этого недостаточно, поставила передние лапы ей на грудь, дотянулась и лизнула в щеку. Боднула в подбородок – мол, поплакала, и хватит, давай дальше жить. Еще раз лизнула…

Рита осторожно подняла Чампи – прикосновение влажной от пролитой воды, слипшейся «иглами» шерсти показалось странно знакомым, как будто это уже когда-то было – покосилась на Полину с Любой и вышла в сад. За домом, под любимым Чампиным кустом выкопала могилку, бережно опустила туда пса, погладила напоследок, сморгнула слезинку.

– Прощай, Чампи! Ты самый хороший пес, которого я видела. Ты теперь будешь в своем специальном собачьем раю, правда? И станешь охранять нас сверху. Ты ведь теперь сверху, да? А тело тебе больше не нужно.

Она быстро засыпала могилку, подумав, сходила к клумбе, которую пес так любил раскапывать, отделила несколько ирисов и пересадила их на маленький удлиненный холмик.

Когда Рита вернулась, Полина уже не плакала. Глаза и нос у нее были красные, распухшие, но она… улыбалась? Слабо, робко, сквозь невысохшие слезы, одними уголками губ – но улыбалась! Люба стояла у нее на коленях и трогала лапкой мокрые щеки – вытирала слезы.

Рита присела рядом, обняла Полину:

– Вот вы уже и подружились. Видишь, мамочка, Люба не даст тебе грустить.

Глаза Полины опять налились слезами, но улыбка, пусть слабая, не исчезла. Полина прижалась к Ритиному плечу:

– Доченька моя!

Люба удовлетворенно муркнула: глупые вы, люди, все вам нужно объяснять! Сложности всякие придумываете, нет бы обняться и помурлыкать. Ведь любить – это так просто.