Андрей Геласимов - Жажда

Серега уставился на него, как на привидение.

– Чего вылупился? Давай вылазь, тебе говорят.

– Там же снайперы.

– Ну и хули? А ты хотел здесь сидеть? Вылазь давай, я тебе говорю. Сейчас будем развалины проходить. Тут духи всегда сидят со своими «шмелями». Если граната в корпус попадет – хоть кого-нибудь из БТРа живым выкинет. Тогда вернешься и вытащишь нас. Понял? Тех, кто шевелится, вытаскивай первыми. Слышал меня? Давай на броню.

Серега наполовину высунулся из люка и напряженно застыл. Генка припал к смотровой щели.

– Подползаем к развалинам, – закричал он в рацию. – Как слышите? Уснули там, на хрен, что ли? Подходим. Прикройте нас, если что. Осталось двести метров… Сто пятьдесят… Сто… Вроде бы все нормально… Кажется, никого тут нету… Осталось пятьдесят метров… Почти прошли… У нас здесь все тихо… Что? Нет, все нормально – я говорю… Тихо у нас, тихо…

Грохот был такой, что я вскочил на ноги. Вскочил и тут же упал. В голове от удара звенело, как внутри колокола. Перед глазами лежала пустая бутылка. Рядом с нею еще одна. Я задел их рукой, и они стукнулись друг о друга. На полу лежать было хорошо. Пол был прохладный. Я прижался щекой к линолеуму и закрыл глаза. «Только не шевелиться».

В этот момент кто-то опять заколотил в дверь. Похоже, били ногами. Прямо мне по башке.

Я сел, открыл глаза и очень медленно стал подниматься. Главное – не делать резких движений. Чтобы не вырвало. Потому что убрать будет очень трудно. Я не смогу нагибаться несколько раз.

В дверь снова стали громко бить. Куда они так торопятся? Думают, что я скорый поезд?

Чтоб они сдохли, те, кто приходит к тебе по ночам и пинает твои двери ногами. Сколько времени вообще сейчас? И какое число?

Чтоб у них отвалились ноги.

– Привет, – сказал Генка, когда я открыл дверь. – Ну и рожа у тебя, Шарапов.

Я хотел посмотреть на себя в зеркало, но потом вспомнил, что отнес его к Ольге дней десять назад. Или двенадцать.

– О, как тут у нас все запущено, – сказал он, проходя в комнату. – Пациент скорее мертв, чем жив. А я думаю – чего ты двери не открываешь?

– Садись вон туда.

– Да нет, командир. Я лучше пешком. Жена только-только мне эти джинсы купила.

– Пошел ты, – сказал я, снова опускаясь на пол.

– Что, совсем никакой?

– Отвяжись, говорю. Не видишь – мне плохо.

– Вижу. Давно забухал?

– Не знаю. Недели две. Какое сегодня число? И вообще – ты почему ночью приехал? Сейчас ведь еще ночь?

– Ну ты даешь, командир. Девять часов вечера. Я тебе, между прочим, звоню уже два дня. Что с телефоном?

Он нагнулся над телефонной розеткой и поднял оторванный шнур.

– Понятно. Внешний мир заебал?

– Отвяжись.

– А я вчера позвонил этой твоей соседке, Светлане…

– Ольге.

– Да мне без разницы. Она сказала – ты загулял. Стучала к тебе. Говорит – все бесполезно.

– Я не слышал.

– Ясен перец. Я сам чуть кулаки себе не отшиб. Короче, давай поднимайся. Будем марафет наводить. Я у тебя переночую, а завтра заскочим за Пашкой и поедем в Москву. У него машина сломалась, а со мной он в одном джипе без тебя не поедет. Ты же знаешь про эту херню.

Я с трудом поднял голову.

– А на фига нам в Москву? Вы что, помириться решили?

Он уставился на меня и молчал несколько мгновений.

– Ну ты даешь. Так ты не знаешь еще ничего? Пашка тебе не звонил? Ты когда телефон оторвал? Он тебе не звонил, что ли?

Я приподнялся и сел перед ним на полу. В голове – благовест, как на Пасху.

– Кто-то звонил, но я не стал говорить. Голова сильно болела.

– Ну ты даешь. Серега пропал, а ты ни фига не знаешь. Завтра поедем его искать. У тебя там водка еще осталась?

Серега пропадал не в первый раз. У него вообще после дембеля все как-то не так случилось. Не так, как у Пашки или у меня. И уж тем более – не так, как у Генки. Сначала пробовали помогать. Работу нашли. Потом другую. Потом Генка сказал, что ему западло с теми людьми встречаться. Типа – они ему доверяли, а он им Серегу всучил. А они с ним на большие бабки завязаться хотели. Поэтому мы Сереге стали просто деньги давать. То я, то Пашка. Генка тоже давал. Но бесполезно. Сереге – что сто рублей, что двести баксов – улетали за один раз. Не так у него все случилось.

Сначала вроде нормальные рядом с ним были мужики. Посидеть, выпить – какие дела? Но потом уже бомжи начали появляться. Потому что у него квартира была. И он жил один. Тетка сперва пыталась с ним воевать, но скоро купила дом в Калужской области и сказала ему – извини, мне под старость такой геморрой не нужен. А работать у него не получалось никак. То одно, говорит, то другое. Начальник – козел, или работа – фуфло. Всегда что-нибудь не так выходило. Последний раз мы с Пашкой вытаскивали его уже из совсем какой-то дыры. В Домодедове бичевал. Спал там в комнате с надгробными плитами.

Так что ничего нового вроде бы не случилось. Но Генка сказал, что Серегина тетка по-настоящему завелась. Звонила ему раза три и все время плакала. Кто-то у нее там ездил в Москву, и сказали, что в Серегиной квартире другие люди живут. Про него не хотят говорить и вообще двери не открывают.

– Короче, она пробивает тему, что Серегу убили. С ума под старость сошла. Этим пердунам постоянно всякая херня мерещится. Запарил, на хрен, старушку огород. Коноплю, наверное, на продажу стала выращивать.

– Может, сначала к ней съездим? – сказал я. – Она когда его в последний раз видела?

– Да ладно, брось ты. Завтра поедем в Москву. Я говорю – водка у тебя где? В холодильнике ни фига не осталось.

Во Фрязино приехали к одиннадцати часам. Погода была паршивая, поэтому ехали медленно. То дождь, то снег. Несколько раз пришлось останавливаться.

У Пашкиного дома Генка сунул мне телефон.

– Давай, скажи ему, чтобы шевелил булками.

Через пять минут Пашка молча сел сзади, хлопнул меня по плечу и тут же уставился в окошко. Как будто до этого не видел свой собственный двор. Никогда в жизни.

– Как семья? – Я повернулся к нему через сиденье.

В ответ он пожал плечами.

Эта история насчет денег их здорово напрягла. Они с Генкой даже решили поделить бизнес. Совсем перестали встречаться. Водку стали пить в разных компаниях. Хотя – куда им было деваться в этом Фрязино друг от друга? Все компании были одни и те же. Поэтому приходилось заранее узнавать, чтобы не встретиться где-нибудь невзначай. А то кто его знает, чем это могло там закончиться. Пашка говорить не любил, но водки выпить за один раз мог очень много. Две бутылки. Под настроение – даже три.

Насколько я понял из их пьяных рассказов, когда они по очереди приезжали ко мне, дело там завертелось из-за пятидесяти штук баксов. Большие, конечно, деньги, но стоило ли оно того? Ездить потом ко мне, раскачиваться на табуретке и без конца повторять – ну, ты же знаешь, что я не мог его кинуть? Знаешь ведь? Ну, скажи, а?