Андрей Геласимов - Год обмана

– Так, все приготовились! – закричал вдруг один из голубых. – Начинаем!

Откуда-то вынырнула старушка в мужском костюме. Погасив сигарету, она уселась перед роялем. Девчонки вспорхнули с места, и в этот момент я увидел Марину.

Она стояла, как лапочка, во втором ряду и, сморщив лоб, смотрела прямо на меня. Я улыбнулся, поднимая руку, но в этот момент заиграла музыка.

«Интересно, как это человек может быть до такой степени не похож на самого себя, – думал я, глядя, как она танцует. – Вот ведь всего-то – надень купальник, убери волосы – и совсем другая Марина! Такая новая, строгая и чужая. Откуда только что взялось? И главное, как хорошо она танцует».

Я вдруг поймал себя на ощущении, что мне не нравится присутствие всей этой толпы зрителей. Переступив с ноги на ногу, я будто нечаянно толкнул стоявшего слева пацана с камерой.

– Осторожней! – зашипел он.

– Простите, пожалуйста. Я случайно.

– Я ведь снимаю!

– Конечно, конечно, – прошептал я и снова наступил ему на ногу.

Пока мы так перешептывались, старушка закончила играть. Все оживились. Бородатый опять бросился к девчонкам, а я воспользовался неразберихой и нашел себе местечко на скамейке возле стены. Едва я присел, решив подождать, пока все закончится, как из этой толкотни вынырнула Марина.

– А где Сергей? – спросила она, склоняясь ко мне и хмуря брови.

От нее повеяло таким теплом, что я задержал дыхание. На лбу у нее блестели капли пота.

– Где он?

– Он… заболел… – медленно сказал я, обалдев от ее запаха.

– Заболел?

Она прикусила нижнюю губу и сморщила лоб.

– Не расстраивайся… – начал я, но она резко выпрямилась и исчезла в толпе.

– …на фига он нам вообще нужен? – договорил я в пустоту.

Правда, это был скорее риторический вопрос. Несчастный Сережа явно нужен был нам обоим.

В машине она еще некоторое время хмурилась, о чем-то думая и постукивая ботинками в пол. Наконец встряхнула головой и посмотрела на меня:

– Тебе хоть понравилось?

– Да я поздно приехал. Не видел почти ничего.

– А то, что видел?

– То, что видел, понравилось. Только голубых многовато.

– Они не все голубые. Некоторые просто так выглядят.

– Да? А зачем?

– Ну, не знаю. Сейчас модно. У нас в институте некоторые мальчишки специально прикидываются.

– Педерастами?

– Да. А чего ты удивляешься? Сейчас модно. Элтон Джон – голубой, Джордж Майкл – голубой, Киану Ривз – тоже. Рикки Мартин. У них там сейчас все голубые. Поэтому у нас тоже считается круто.

– Нет уж, спасибо, – сказал я, выворачивая руль до отказа.

На дорогах был такой гололед, что машину то и дело бросало в стороны. Хорошо хоть у меня все колеса были ведущие.

– А что с ним все-таки приключилось? – спросила она.

– С кем? – я как-то не сразу врубился.

– С Сергеем. Почему он не пришел?

– Он… – Я понял, что она застала меня врасплох. – Он… плохо себя почувствовал… Сегодня утром… Я заехал, а он лежит.

– А где он живет?

– Где живет? Ну, как тебе сказать…

Мне даже пришлось сбавить скорость.

– А ты разве сама не знаешь?

– Нет! – она с вызовом посмотрела мне в лицо.

Хорошо, что мне надо было смотреть на дорогу.

– Он меня к себе ни разу не приглашал.

В ее голосе звучало явное возмущение.

– Да там ничего интересного нет, – пробормотал я, усиленно переключая скорости. – Так, снимает квартирку с мамой… Однокомнатную… Без ванны… и без туалета…

– И без воды? – зло добавила она.

– Да, кажется, воды тоже часто не бывает… Отключают…

– Ну надо же, какой бедненький!

Она засмеялась, откинув голову, а я не знал, что и подумать. Похоже, на этот раз пронесло. Или нет?

Она тем временем перестала смеяться, потерла пальцем стекло и вдруг очень серьезно сказала:

– Ты ведь не врешь мне, Миша?

Я чуть не потерял управление. Машину повело боком, и мне пришлось газануть, чтобы не удариться о высокий бордюр.

– Конечно, я тебе не вру. С чего ты взяла?

Она ничего не ответила. Просто отвернулась к окну.

Когда подъехали к ее дому, она вышла из машины, ничего не сказав. Даже не кивнула, как будто меня и на свете не было. Хлопнула дверцей и вошла в подъезд. Я даже засомневался – надо ли ее ждать. Может, она решила вообще никуда не ездить.

Тем более неожиданной оказалась в ней та перемена, которая случилась, пока я сидел как дурак в машине и не знал, то ли домой поехать, то ли еще подождать. Ее не было минут двадцать, но для нормального человека столько времени явно не хватит, чтобы настроение поменялось так сильно. Она даже напевала, когда подходила к машине. А возле самого джипа остановилась, присела на корточки перед маленьким Мишкой, поправила ему шапочку, что-то шепнула и сама же рассмеялась во весь голос. Я слышал, что Мишка пытался ее перекричать, но смех у нее был слишком звонкий.

– Принимай хомяка, – еще задыхаясь от смеха, сказала она мне, открывая заднюю дверцу.

– Привет, Михаил! – сказал я.

– Привет, – сердито буркнул тот, заползая в машину.

– Ты должен называть дядю Мишу на «вы», – сказала ему Марина.

– Сама называй, – огрызнулся малыш.

– Какой ты противный!

Она захлопнула дверцу и пошла вокруг машины. В зеркало я видел маленького Мишку, который сердито скрестил на груди ручки и нахмурил лицо. У Марины в институте, я вспомнил, было точно такое же.

– Чего ты надулся, Михаил? – спросил я.

В этот момент Марина постучала пальцем по стеклу с моей стороны.

– Открой-ка, пожалуйста.

Я открыл дверцу, а она отступила на шаг назад и распахнула куртку.

– Посмотри, у меня вот тут на свитере было пятно. Сильно заметно? Я так-то вроде бы отстирала.

Она поворачивалась передо мной из стороны в сторону в своем абсолютно белоснежном свитере, который так плотно обхватывал ее тело, что я едва удержался, как бы не протянуть руку и не потрогать эту упругую белизну.

– Ну что? Что-нибудь видишь?

Она продолжала вертеться, все выше поднимая куртку и открывая обтянутый джинсами зад. Передо мной вращалась попа такой красоты, что я слова не мог сказать.

– Ну что ты молчишь? Там есть что-нибудь? Мне ведь самой не видно.

Я вдруг подумал, что, может, она играет со мной. Если так, то это были опасные игры.

– Миша, проснись!

– Нет, – наконец сказал я. – Никакого пятна не видно.

– Отлично, – улыбнулась она. – Надо же, как хорошо отстиралось.

Когда она села рядом со мной, я ощутил запах духов, которыми она раньше не пользовалась. Во всяком случае, при Сереже от нее всегда пахло иначе.

Поплутав немного в окрестностях этого Лыткарина, мы наконец нашли нужную дорогу, и дело вроде бы пошло на лад. До лошадей, по словам Марины, оставалось минут десять-пятнадцать. Она почти всю дорогу молчала и время от времени чему-то загадочно улыбалась. Мишка на заднем сиденье уснул. Завалился в угол к окну и теперь громко сопел. Вскоре мы подъехали к очень крутому подъему. Я притормозил.