Ариадна Борисова - Такое красивое солнце

– Музыка.

– А почему у этого человека внутри змея сидит?

– У каждого внутри сидит змея. У добрых малая, а у злых шибко толстая делается, перестает помещаться и глотает их изнутри.

– Ой, и здесь змея под землей!

– В земле тоже своя змея. Видишь – люди радуются, пляшут, дома у них пригожие… А разозлят змею – и она всю землю заглотает вместе с людями.

Картина почему-то называлась «Такое красивое солнце».

Все существа на рисунках слегка смахивали на саму Матрешеньку – с большими головами на тщедушных телах. Это был все-таки не земной, а волшебный мир, где очеловеченная природа улыбалась разными лицами. В нем, отмеченном наивным очарованием, жили кроткая правда и смутная тревога, жила любовь… Аля узнала, что делают взрослые люди, деревья и звезды, когда остаются одни. Все их выпуклости вкладываются в дырочки друг друга, чтобы совсем слиться, и они танцуют любовь. Матрешенька безмятежно сообщила:

– После танца рождаются детки, цветы и звездочки.

Вечером, задыхаясь от невыносимой нежности открытия, Аля рассказала о нем маме.

– Что?! – Мама отшатнулась от нее и убежала в комнату к папе.

Аля забеспокоилась. Перед сном она на цыпочках подошла к кухне. Мама, кажется, что-то не так поняла, и девочка подбирала слова, чтобы объяснить снова, не теряя всей прелести… Родители говорили о Матрешеньке. Аля притаилась.

– Карлицей она стала из-за матери, – говорила мама отцу, – та прятала беременность до последнего, перетягивалась жгутами. А ребенок оказался живучим. Ну и бросила бабке, уехала куда-то, с тех пор не показывалась.

– Сколько лет этой уродке? – спросил папа.

– Ой, не знаю. Чуть старше меня, наверное.

– Следовало бы поднять вопрос об ее вредном влиянии на детей.

– Оставь, – вздохнула мама. – Надо девочкам няньку нанять…

Больше Аля к Матрешеньке не ходила. Сестер вообще никуда не выпускали – ни к дворняге Зинке, ни на речку к рыбному водопаду, а от Ликиных восторгов по поводу побоищ на «круглом» месте мама пришла в ужас.

Неделю девочки сидели дома взаперти. Потом появилась няня Анисья Николаевна. Они проводили с ней все свободное от школы и садика время, прежде такое радостное и раздольное, а теперь обмелевшее до неузнаваемости.

…Время свернулось в снежный ком. Сестры не заметили, как покатились по нему, словно в пущенных с горы санках. Санки мчались вперед быстро и все быстрее, затем чуть спокойнее, медленнее, вбирая в себя дни, месяцы… годы… Однажды, сидя в Алиной кухне, сестры вспоминали деревню и детство. Встречались они редко – у обеих были семьи и куча работы, включая общественную.

– Помнишь танцы? А «Ятрусы» помнишь?

Они смеялись, смеялись, и вдруг Лика резко замолчала.

– Знаешь, – проговорила она спустя минуту, – я письмо от одноклассницы получила. Пишет – Матрешеньку убили…

– Как?! – закричала потрясенная Аля.

– Бабка умерла, Матрешеньку некуда было девать, и поместили ее в дом инвалидов. Она сбежала, вернулась в деревню. В домике, конечно, не смогла жить одна. Стала побираться по людям. Летом на магазинском крыльце сидела, рисовала, собирала копеечки. Там ее какой-то алкоголик походя стукнул по голове, шейка свернулась… У нее же была тонкая шейка… Рисунки по всей улице валялись, пока их не растоптали…

Лика заплакала.

– Матрешенька была мудрой, – тихо сказала Аля.

– Да, – шмыгнула носом Лика, – благодаря ей я научилась видеть правду…

– Когда? – удивилась сестра. – Ты же с ней почти не общалась!

Лика улыбнулась сквозь слезы:

– Еще как общалась. Можешь считать меня фантазеркой, но я думаю, Матрешенька умела растягивать время. Она находила его по отдельности для нас и для многих других.

– Почему ты никогда не рассказывала об этом?

– А ты?

Лика ушла. Аля помыла посуду и зашла в детскую. Четырехлетний Димка сосредоточенно что-то рисовал, но, увидев мать, бросился к ней:

– Ма, смотри, какое у меня получилось красивое дерево – с глазками и с ротом!

У нее замерло сердце.

– С ротом?..

– Ну, с губами такими.

– У деревьев есть глаза и рот?

– Есть, – уверенно кивнул малыш. – Разве ты не знаешь?