Маша Трауб - Шушана, Жужуна и другие родственники

Да, детей у Мананы не было. Она не могла забеременеть, как ни старалась. Нет, она специально ничего не делала, но время шло, а дети не появлялись. Уже все ее одноклассницы родили по второму, а то и третьему ребенку, а она так и оставалась бездетной. И не могла не отметить, что родители на это спокойно реагировали. Они не спрашивали, когда же она подарит им внука. Манане казалось, что они были даже рады тому, что их дочь бесплодна. Видимо, боялись очередного сюрприза генов, которые могли смешаться в любой пропорции и взять как все лучшее, так и все худшее. А ведь одному Богу известно, какие зеленщики были в роду Кахи. Манана нисколько не страдала от того, что не стала матерью – к детям она всегда была равнодушна. Они ей нравились, казались милыми, но так, чтобы до истерики хотеть родить своего, – такого она никогда не чувствовала. Каха тоже не требовал наследника. Так что к врачу Манана сходила для профилактики. Врач заверил ее, что она совершенно здорова и даже непонятно, почему еще судьба не одарила ее детьми.

К концу жизни Софо стала совсем невыносимой. Сандро еще держался – подолгу сидел в своем кабинете, перебирал старые фотографии и молчал. Софо же, страдавшая от того, что светская жизнь оборвалась и она больше не главная звезда города, да и дочь ее ничем так и не порадовала, молчать не могла. И свои эмоции она выплескивала на Каху, которого, считалось, вроде как любила. При любом удобном случае Софо указывала зятю на его место в их доме. И доходило до того, что открыто называла его прихлебателем. Какой мужчина такое выдержит? Софо зятя за человека в доме не считала. Даже у птицы больше прав было, чем у него. Софо вдруг стала вспоминать, какие женихи сватались к Манане, какой ее дочь была завидной невестой.

– Счастье, что у вас детей нет! – вскрикивала Софо.

Каха, надо отдать ему должное, молчал и с тещей не спорил. Но все чаще задерживался в театре. А если не в театре, то в ресторанах.

Когда тесть с тещей умерли, Каху как подменили. Гулять он начал страшно. Налево ходил, направо, прямо. Куда только не ходил! Если он обувал ботинки на каблуках, все знали – на свидание пошел. За это время он обзавелся приличной коллекцией обуви, сшитой на заказ, немного раздобрел, приобрел вес в театре и стал еще большим франтом – особенную страсть питал к рубашкам и запонкам. Любил выставить так руку, чтобы запонки были видны.

Ладно бы он еще с молодыми гулял, так у него были и женщины, старше Мананы. Что уж он с ними делал, неизвестно, но дамы о нем всегда хорошо отзывались, несмотря на то что Каха менял любовниц чаще, чем запонки. Соседки Манане намекали, мол, смотри, куда муж собрался, одеколоном набрызгавшись, а она даже бровью не вела. Считала ниже своего достоинства устраивать ему скандалы. Делала вид, что ничего не замечает. Соседки уже ей напрямую показывали – вот с этой Каху видели месяц назад, а вот эту на прошлой неделе в ресторан водил. Манана лишь брезгливо пожимала плечами. С годами она все больше стала походить на Софо. Свои изумительные глаза и смуглую кожу она подчеркивала туалетами – балахонами фиолетового цвета, черными платьями. И, конечно, драгоценностями. Были у Мананы серьги с фиолетовыми сапфирами. Роскошные. Манана их очень любила и, что важнее, умела носить. Опять весь город заговорил об их семье, но теперь Манана была законодательницей мод и обладательницей неслыханных сокровищ. И соседки недоумевали: как она еще не выгнала Каху? Зачем он ей нужен? Женщины всегда все знают лучше всех, и Манане не завидовали, а жалели – здоровая женщина, могла бы родить ребенка, если бы не муж. Ведь врач сказал, что у Мананы все в порядке. Значит, нужно прогнать Каху и найти себе нового мужа. Хотя бы ради будущих детей.

Так что общественное мнение было на стороне Мананы, что стало для нее настоящим сюрпризом. Но еще большим сюрпризом оказалось то, что все вдруг стали говорить, как Манана похожа на Софо – сразу видно, настоящая княгиня. А Каха ее – пес подзаборный. Отмытый, надушенный, а кровь-то не отмоешь. Одного взгляда на Манану достаточно – такие предки в роду, а Каха для нее – мезальянс. Как только Софо позволила? Дошло даже до того, что соседки стали судачить: Каха укоротил жизнь тестю и теще и жену раньше себя в гроб положит, чтобы в квартире обосноваться и любовниц туда водить. Но это было уж совсем неправдоподобно.

Манана же несла свой крест с достоинством. Встречая в разных местах любовниц мужа, она сохраняла удивительное спокойствие и овладела искусством равнодушно улыбаться одними губами. Как она узнавала любовниц? Каха всем своим пассиям дарил жемчужные ожерелья. Не очень дорогие, но обязательно из жемчуга. Чаще речного, бросового, но иногда Манана видела женщин с нитками настоящего морского жемчуга. Так она понимала, что эти любовницы или задержались дольше, чем остальные, или были чем-то дороги Кахе.

Одно время в театре на премьере спектакля или в опере половина зала сидела в жемчугах. Увидев это, Манана наотрез отказалась ходить в театр, отдав предпочтение художественным выставкам и камерным музыкальным концертам. У нее тоже было жемчужное ожерелье – три длинные нитки исключительной красоты и тонкой работы. Жемчуг был серым, почти черным, и очень шел Манане. Но она решительно отложила его в самый дальний ящик и больше не доставала. Надела нить лишь однажды – на похороны Кахи. Там было много женщин в жемчугах, но ни одно ожерелье не могло сравниться с нитью, которая украшала шею Мананы. Она, глядя на чужие украшения, улыбалась своей фирменной улыбкой, которая в тот день была даже искренней. Манана всем показала, где ее место. И где место Кахи – она похоронила его рядом с тещей и тестем.

Почему Манана терпела выходки мужа? Все просто – она его любила. Он ей нравился, умел заставить ее улыбнуться, она была ему благодарна за многие счастливые моменты в их жизни. Он был хорошим зятем и никогда не отказывал в помощи. Все-таки он похоронил ее родителей, без него бы она не справилась. Наверное, Манана думала, что Каха ее тоже любит. Пусть не так пылко и страстно, как любовниц. Но любит, бережет, заботится о ней. А может, Манана боялась остаться одна. Кто знает?

Был один момент, когда она хотела все начать заново – развестись с Кахой, прогнать его со всеми запонками, прокричать все, что накопилось, в лица любовницам. Но именно тогда, к собственному удивлению, Манана обнаружила, что беременна. Своего единственного сына Мераби она родила, когда уже не ждала. Удивились все, включая Каху. Куда больше были удивлены врачи, когда Манана легко отходила беременность и без особых проблем родила здорового мальчика.

Мераби стал для матери смыслом жизни. Наконец она поняла, что такое настоящая любовь, настоящие чувства. Безумная страсть, когда света белого не видишь. И Манана была благодарна мужу за сына. Сам Каха к наследнику относился спокойно. Он был к его появлению не готов и отцом себя не чувствовал. Впрочем, Манану это вполне устраивало – она не собиралась делить любовь ребенка.