Татьяна Устинова - Вселенский заговор. Вечное свидание (сборник)

– А ты сам-то кто такой, чтобы я тебе отчет давал?!

– Илья Семёныч, – заскулил Гриша, – вы же всех тут знаете, про каждого можете рассказать. Лидия Витальевна говорит, что лучше вас участкового на её памяти не было!

– Да будет врать-то!

– Вот честное слово! Она говорит: наш Илья Семёныч мало того что человек умный, так ещё и понимает всё, и не ленится никогда! Она говорит: мы прошлых участковых ни в лицо, ни по имени не знали, а Илья Семёныч – наш родной и любимый!

«Родной и любимый» посмотрел на Гришу и вдруг засмеялся.

– Ну, певец! – сказал он, пожалуй, с одобрением. – Целую песню сложил!.. Ты чего, решил расследование вести? Вместо штукарей из отдела? Ты это дело брось, парень. У тебя вон девчонка под боком, тебе заняться нечем, что ли?

Маруся немедленно потупила глазки, но Гриша нисколько не утратил своего бравого вида.

– Вы профессиональные сыщики, – не моргнув глазом продолжал он обольщать участкового. – А мы-то просто дачники!.. Нам со стороны, может, многое по-другому видится, не так, как вам! Я же в помощники не набиваюсь, Илья Семёнович! Я же не прошу, к примеру, покажите мне место преступления!..

Тут участковый и Гриша уставились друг на друга. При этом Гришины глаза были чистыми и правдивыми, как у отличника боевой и политической подготовки.

Илья Семёныч покрутил головой, потом поднялся из-за стола, погремев ключами, отпер несгораемый облезлый шкаф и вынул оттуда растрёпанную кипу бумаг.

– Вот он у меня где, этот ваш Валерик, – сказал он в сердцах и швырнул кипу на стол. – Это же надо столько бумаги извести, столько сочинений сочинить! Всё его творчество!

Гриша едва удержался, чтобы не потянуть на себя один из листов, отлетевший на край стола. Нельзя было тянуть, никак нельзя, и он не стал.

– Про всех писал, – продолжал участковый. – Даже вон про Лиду, то есть про Лидию Витальевну, что, мол, фонарь у ней на дворе незаконным образом горит, в обход счётчика!.. А я по каждой жалобе – ответ давай, мол, жалоба проверена, факт нарушения закона не установлен. Да ладно б он только мне писал-то! А то он и в район, и в область, а оттуда директивы – давай, Семёныч, разбирайся дальше, делать как будто мне нечего!

– А на кого ещё он жаловался? – перебила его Маруся и этим испортила всё дело.

Илья Семёныч насупился, собрал со стола бумаги, подровнял их и накрыл сверху большой ладонью.

– Про кого ты спрашивал-то, я забыл?

– Васильев К. Д. Вы такого не знаете?

Участковый взял верхний лист и пробежал его глазами.

– Тут прейскурант у меня обозначен, – пояснил он. – На кого и сколько раз написано. Васильев, Васильев… Где тут у нас Васильев… А! Да это ж Костян! Вот он самый и есть!

– Какой… Костян? – не понял Гриша.

– Да из лесничества Ново-Егорьевского! Ну, Константин, который вчера невесту твою нашёл! Фамилия его Васильев, звать Константин Дмитриевич. И жалоб на него по прейскуранту аж восемь штук.

У Гриши вдруг изменилось лицо. Из отличника, бывшего озорника, он превратился в обычного встревоженного человека.

– И в чём Валерик его… обвинял?

Илья Семёнович махнул рукой:

– Да во всём подряд! Ёлки зимой незаконно на продажу рубит, древесину государственную налево продает, когда лес валят, чуть не наркоманов каких-то у себя привечает! А я ему, Валерику, тыщу раз говорил: лесничество не в моём ведомстве, там свой участковый есть, ему и пиши – а он всё равно мне шпарил! Того, говорит, я не знаю, а ты обязан проверить! Я, мол, налогоплательщик, а ты на государственной службе, следовательно, мне должен!.. Вот всем я должен! И супруге, и детям, и государству, и Валерке ещё!..

Они вышли из отделения милиции-полиции и медленно пошли по жаркой и пыльной улице.

Маруся ни о чём не спрашивала, а Гриша ничего не говорил.

Так они дошли до хлипкой лавочки, торчавшей на берегу затянутого ряской деревенского пруда. Тётя Лида рассказывала, что, когда была маленькой, этот пруд был чистый, прозрачный до самого последнего донного камушка. И холодный!.. В нём бил единственный ключ, и особой заслугой у ребят считалось донырнуть до дна, открыть глаза и увидеть, как он бьёт, размывая вокруг плотные мелкие волны жёлтого песка. Потом в пруд стали валить всякую гадость – это когда вокруг строительство коттеджей началось. Приезжали ночью грузовики и вываливали… И ключ погиб. И пруд погиб тоже. Теперь в нём даже лягушки не живут.

Гриша пристроил на лавочку свой рюкзак, который немедленно свалился в траву, сел верхом на гнилую доску, взял Марусю за обе руки и притянул к себе.

– Хорошо, – сказал он, глядя на неё снизу вверх. – Ну, предположим. Предположим, что это Костя.

– Похоже, – согласилась Маруся и прижалась к нему. Неудобно было, но она всё равно прижалась. – Понимаешь, ещё и дробовик!

– Вот именно. У лесничего наверняка есть дробовик, и он умеет им пользоваться. Скорее всего, у него не один дробовик, и об этом, оставленном на месте преступления, никто не знает.

– Гриша, это не мог быть Костя. Он меня нашёл в лесу.

Гриша помолчал, глядя на чуть колыхавшуюся жирную ряску.

– Может, он тебя нашёл, потому что знал, где искать? И просто опасался, что тебя найдут другие? А так… он нашёл, его никто ни в чём не подозревает, он герой. Мы ему благодарны по гроб жизни, мы ему доверяем, и ничто не мешает ему повторить попытку.

Маруся погладила его по голове. Она понимала, как ему нелегко, ей самой было трудно и страшно.

– Подожди, – он вывернулся у неё из-под руки. – Давай ещё подумаем. Значит, Валерик пишет на Костю кляузы. И что-то, видимо, в этих кляузах есть такое, чего Костя действительно опасается. Допустим, Сыркин случайно или нарочно узнал какую-то его тайну. Костя решает его убить. Он приезжает утром в деревню, застаёт скандал возле магазина, вмешивается в этот скандал, и я вмешиваюсь тоже. Он понимает, что время подходящее – для того, чтобы убить, и для того, чтобы навести на меня. Дальше всё по предыдущему сценарию. Похоже?..

Маруся изо всех сил старалась придумать что-нибудь такое, что отвело бы от лесничего всякие подозрения – он же её спас! На самом деле она всерьёз обязана ему жизнью. И сейчас должна что-то придумать – может быть, не спасти, но помочь ему!

– Подожди, Гриша. Тогда при чём тут я? Зачем он хотел убить меня? Я его видела первый раз в жизни возле магазина и больше не видела! Почему он решил, что меня тоже нужно…

– Маруська, замолчи, – велел Гриша.

Как только он вспоминал, как искал её, как почти отчаялся, как потом под стеной той развалюхи думал, что там внутри может оказаться Марусин труп, ему становилось трудно дышать и не получалось вдохнуть поглубже.

– Мы должны тебя спрятать, – сказал он какую-то глупость.

– На чердаке? – спросила Маруся с нежной насмешкой. – Вместе с Оксаной?..