Наринэ Абгарян - Две повести о Манюне

– Или накажут всех! – взывал к совести проказника начальник лагеря.

Юноши сопели, разводили руками и пожимали плечами. Так как добиться признания не удалось, старшие два отряда приговорили к недельному дежурству в столовой.

– И пусть это вам будет уроком, ясно? – грохотал Гарегин Сергеевич.

– Ясно, – раздавался в ответ пубертатный козлетон.

– Может, надо было признаться? – сокрушалась потом Каринка.

– Ты что, с ума сошла? – выпучились мы с Манькой. – Гарегин Сергеевич обязательно нажаловался бы маме с папой. Вот бы тебе тогда влетело!

Вечером мы вырыли небольшую ямку за забором и спрятали там Каринкины рогатки.

– Понадобятся – вытащишь, – кряхтела Манька, утрамбовывая ладошками землю. – А то если их найдут в вашем чемодане, то сразу поймут, кто покалечил Славика.

Вообще нами никто особо не занимался. Ни тебе развивающих игр и викторин, ни развлечений, ни заезжего киномеханика с истертой пленкой индийского кино. Будни в лагере протекали одинаково. В семь ноль-ноль – подъем, далее – зарядка, завтрак, уборка в комнатах. Купание в речке, обед, тихий час. Полдник, прогулка младших отрядов по лесу под нервные окрики пионервожатых, ужин, сон.

Вот вам приблизительное описание одной нашей прогулки.

Поляна в лесу

Взмыленные пионервожатые

Дети

– Все на месте?

– Все!

– Никто не отстал?

– Никто!

– Радуемся природе и не уходим в лес! Слышали???

– Товарищ Анжела, а Само откусил кусочек гриба!

– Само, выплюнь мухомор, он ядовитый!

– Я голодный!

– Скоро вернемся в лагерь, и ты сможешь поужинать.

– Буэ, на ужин манная каша!

– Нельзя так говорить. Манная каша – очень полезная еда.

– Буэ! – хором.

Прошли две секунды.

– Товарищ Карен, а Гарика укусила пчела!

– Ааааааааа! – ор Гарика.

– Гарик, у тебя нет аллергии на пчелиный яд? Гарик, не ори, отвечай мне на вопрос.

– Ааааааааа!!!!!!!!!!

– Товарищ Карен, он пухнет на глазах.

– Девочки! – отчаянный крик в сторону пионервожатых. – Если у ребенка отекло лицо, а глаза превратились в щелочки – это как понимать?

– Срочно в лагерь! Ему надо снимать аллергический шок!

Товарищ Карен взваливает на плечо Гарика и галопом припускает к лагерю.

– АаАаАаАаАа!!! – надрывается Гарик.

Вожатые какое-то время нервно прислушиваются, как, по мере удаления, ослабевает Гариков крик.

– Фух, – выдыхают они.

Через две секунды.

– Товарищ Маргарита, а Эдик свои козявки ест! И еще какие-то ягоды с этого куста поел. Это что за ягоды? Небось ядовитые?

– Эдик!!!! Выплюнь немедленно! У тебя живот будет болеть!!!!

– А желуди есть можно?

– Не знаю. Наверное, можно. Только они горькие.

– Ничего. Я поем.

Через две секунды.

– Товарищ Анжела, а Седа провалилась ногой в какую-то яму и выбраться не может.

– Ыаааааааа! – плач Седы.

– Да что за наказание такое! Что за дети такие! Чтоб я еще раз согласилась на практику в пионерлагере! Так, внимание! Строимся, погуляли – и ладно, возвращаемся обратно.

– Но мы только что пришли!

– Пришли и ушли. Кому сказано строиться?!

Ну и так далее.

А вообще-то вожатые у нас были хорошие, только немного бестолковые и напуганные ответственностью, свалившейся на их плечи. Товарищ Маргарита, например, воровала в столовой для нас хлеб и допоздна, лежа на дальней незанятой кровати, слушала детские страшилки. И пугалась больше всех.

– Мне ваша черная рука всю ночь снилась, – жаловалась она на следующее утро, следя за тем, как мы заправляем кровати и протираем пол вонючей тряпкой. – Мария, прислони обратно дверцу к тумбочке! Ну что ты с нею наперевес ходишь?

– Товарищ Маргарита, я воображаю, что я рыцарь, а это мой щит.

– А кто же твоя дама сердца, рыцарь со щитом из тумбочкиной дверцы?

– У меня нет дамы сердца! – сопела Манька. – Я – девочка-рыцарь!

– Положи на место дверцу, девочка-рыцарь, а то накажу тебя мытьем полов вне очереди.

– Уж помечтать нельзя… – вздыхала Манька и прислоняла дверцу обратно к тумбочке.

Первая неделя выдалась невероятно тяжелой – нам категорически ничего не нравилось в лагере, ни-че-го! Мы обрывали телефон с просьбами забрать нас незамедлительно домой, клялись и божились, что вести себя теперь будем только как Мальвины.

– Потерпите немножко, – вздыхала мама, – мы затеяли в детской ремонт, и спать вам сейчас просто негде.

– Можно у нас ночевать, у нас места много! – скулила Манька.

– Манюнечка, Ба в Новороссийске, а папа у… в… по командировкам мотается. Некому будет за вами присмотреть, а оставлять вас на ночь одних я не стану!

– За нами может тетя Валя присмотреть!

– У тети Вали маленький внук, а за вами глаз да глаз нужен! Потерпите недельку, пожалуйста!

– Хорошо, – шмыгнула носом Манька. Очень сложно перечить маме, когда она говорит «пожалуйста».

– Ну и ладно, уж неделю-то потерпеть можно! – решили мы и пошли на речку – собирать мелкую гальку, а то Каринке нечем было из рогаток стрелять. Речка находилась буквально в ста метрах от лагеря, но выходить к ней без сопровождения взрослых строго-настрого запрещалось. Она была очень мелкой, но, как любая быстроногая горная река, могла резко вспучиться, изойти селем, выйти из берегов и затопить все окрестности.

Дождей не наблюдалось целую неделю, снег в горах давно уже растаял, но в лагере осторожничали – выводили детей к речке буквально под конвоем и под конвоем же, сосчитав по мокрым макушкам, возвращали обратно. Но плох тот советский ребенок, который мирится с запретами. Вот и мы, удостоверившись, что никого из взрослых поблизости нет, быстренько отодвинули доску в заборе и выбрались через лаз к речке.

Пока Каринка набивала карманы каменной мелочью, мы с Манькой увлеченно паслись окрест, подъедая растущий в изобилии кислый щавель.

– И мне наберите, – велела Каринка.

– Шама наберешь, – прошамкали мы.

– А это вы видели? – погрозила она кулаком.

– Видели, – вздохнули мы и в темпе нарвали букет щавеля – конфликтовать с Каринкой себе дороже.

Потом мы нашли в кустах укромное местечко и спрятали там гальку – таскать ее по лагерю было чревато. Взрослые, они хоть и наивные люди, но не настолько, чтобы по килограмму отборной речной гальки не заподозрить преступные намерения у таких, на первый взгляд, безвредных девочек, как мы.

А что на первый взгляд мы были безвредными девочками, это я вам гарантирую. Я, например, была высокая, сильно худая и жалко топорщилась во все стороны острыми локтями и коленками. Вполне себе безобидное зрелище, скажи́те? Манька была маленькой и полненькой, щебетала непрерывно, смешно картавя на «р», и ходила, деловито выставив вперед себя круглое пузо. А Каринка получалась переходным звеном между нами – не толстенькая, но и не шибко худая, ростом чуть ниже меня, с дивными ямочками на щеках. Нормальные, казалось бы, дети.