Наринэ Абгарян - Двойная радуга (сборник)

в ту же минуту на востоке, ну то есть совсем-совсем на востоке, плюс много часов от тринадцатого округа, я кладу трубку и сажусь в разрисованное такси, у меня почти вечер, я ругаюсь и ищу наушники в сумке, обнаруживаю самолетную конфету, запихиваю ее в рот и включаю дорожный плейлист – свою мантру, свои стихи, колыбельную, приворот:

стоит набережная Кутузова, – говорит мне мое собственное послушное радио без проводов. – Прачечный мост, Дворцовая набережная, Верхний Лебяжий мост, – знаю наизусть – пробки от Кричевского переулка по направлению к Суворовской площади, от набережной Фонтанки до Колокольной улицы, закрыт Тучков мост, Большой проспект, а также Малый и Биржевая площадь, будьте осторожны, выбирайте маршруты заранее, хорошего вечера

4, Виколо дель Болло, Навона,

00186, Рим,

Италия

на набережной напротив синагоги снимают кино – куда бы вы хотели пойти, спрашивает прохожих девушка с рупором, вы можете пойти куда хотите, только не прямо

очень хорошо, мне как раз все равно куда, лишь бы не прямо, такая удача – вниз по замусоренным лестницам, на звук ближайшего фонтана, не заглядываться на названия улиц, кружева Колоссио мелькают где-то между домами, между пальцами ног мраморных статуй дремлют кошки – это все потом, потом, как-нибудь в другой раз

в городе сегодня осень, жара и сонная лень, пахнет соснами, трубочным табаком и еще немножко лавровыми листьями, это потому, что я напихала горячих от солнца лавровых листьев полные карманы, сунула в блокнот, чтобы они выпадали потом, сыпали песком и пахли, когда-нибудь совсем потом и совсем в другом месте

я лежу под мостом, смотрю, как колышется воздух над перилами, слушаю, как топают голуби и хлопают белые тенты над пустыми кафе, скоро вечер, и надо бы уже наконец встать и пойти к Анджело – посмотреть на его аттракцион с посетителями

у Анджело подают только домашнее мороженое, капучино и коктейли сумасшедших цветов, но свободных мест никогда нет, уйти никому не удается, Анджело угадывает своих с первого взгляда, выдергивает из толпы, цепляет на улыбку и уже не отпускает, ведет куда хочет – бон суар, буенос диас, шалом, хеллоу, калиспэра (это я уже записала по буквам), комбанва, ни хао – он с полсекунды знает, на каком языке кого обольстить, и всегда обольщает, всегда

еще у Анджело есть Франческо – ему примерно лет сто, и он нужен, чтобы летать с подносами, всучать мороженое «Тартюфо», ронять стаканы, ругаться, доставать игрушки для детей из секретной коробки, подпевать музыкантам

я самый старый официант на пьяцца Навона, говорит Франческо и галантно оборачивает банку диетической колы салфеткой, а Анджело – самый хитрый бенедиктинец в городе

мне смешно, я представляю Анджело в черном капюшоне и в сандалиях, ему идет, и говорю Франческо, что в прошлом году видела бой быков, но не стала бы утверждать, что это более захватывающее зрелище, чем медленно наблюдать за ним и Анджело на пьяцца Навона

здесь у Анджело, и там под мостом, и в рыжих сосновых иголках у обочины фори Империали, и в фотокабинке на виа Кавур я слышу, как город тихонько посмеивается, как он лениво зевает, бродит по своим развалинам в шлепанцах, иногда плюет на платок и берется оттирать какое-нибудь пятнышко с собственного парадного портрета, да так и бросает, вместо этого с удовольствием косится на себя в зеркало – проверяет, так ли хороша улыбка и как там зуб, вроде он ныл вчера, а вечерами пьет чай из термоса, сунув ноги в зеленую воду фонтана Наяд

и я тоже сижу на фонтане, почему бы и нет, роюсь в рюкзаке в куче лавровых листьев – два кольца, завернутое в газету бронзовое зеркало с блошки на порто Портезе, куча бумажек, бусины от порванного браслета и вот – розовый камень с буквами, я выбрала его наугад

carpediem, написано на камне, quam minimum credula postero, будь умна, вино цеди, Левконоя, лови момент, как можно меньше верь будущему

9, Латран,

3801, Чески-Крумлов,

Южная Богемия

стоит только опоздать на автобус, например, как немедленно получаешь десяток ответов на вопросы, которые еще только собираешься задать, плюс десяток путей, по которым минуту назад ни за что не догадаться пойти – не догадаться, не решиться, принять за несусветную глупость, умный гору потому что обойдет, вот пусть умный и обходит, его не жаль, а мы немедленно, с удовольствием и расстановкой опаздываем на единственный автобус

и тогда, скажем, вместо неоспоримого прибытия в тринадцать ноль-три на автовокзал города К кто-то дарит тебе двенадцать часов путешествия с севера на юг самыми странными способами, ты стоишь в тамбуре поезда, конечный пункт у которого пока не обозначен, видишь, как дождь начинается с одной стороны вокзала и заканчивается с другой, запиваешь печенье из капусты кофе с молоком и в итоге въезжаешь на междугороднем трамвае в лес – капитан Йозеф весело курит, матросы орут, и в общем-то кто теперь скажет, куда ты, собственно, брала билет, какая разница в самом-то деле, уже ночь, и рельсы все равно уже кончились

звоню им, например, с перекрестков, со станций, на которых поезда больше чем на минуту не останавливаются, звоню из-под мостов, светофоров и дорожных указателей, с рынков, площадей и заправок, из булочных, закусочных и подворотен, поднимаю трубку высоко – але, слышите город, ну послушайте же еще немножко

говорю им, например, что еду пить кофе и есть сыр с тмином – говорят, там отличный кофе в одном месте с красными стульями на набережной, ну да, в общем, это все, это все, зачем я туда еду – пить кофе, любая другая причина будет не более убедительна, почему бы не придумать себе эту

все они – лужи, окна, зеркала, фонари, желтые ставни, куклы, афишные тумбы, крыши, лодки, набережные, русалки на флюгерах, времена года, названия улиц, имена домов – вы знаете, что здесь у домов есть имена, правда же? – все они не будут слушаться меня, пока я на самом деле правильно не выберу, где буду пить кофе, никак нельзя жить в городе, даже если ты здесь всего на несколько дней, пока не разберешься с этим вопросом

я ищу это место по запаху, открываю двери и нюхаю воздух – ну-ка, что здесь, кардамон, имбирь или блинчики со шпинатом, или по окнам – они раскрашены в разные цвета или заставлены всякими глупостями, фарфором, книжками и медными птицами, как полки антикварного магазина; по лампам и абажурам, по деревянным стульям и до дыр вытертым креслам с подушками, по часам, по гитаре в углу, по чашкам на стойке – чтобы были все разные и ни одной белой

еще важно, как оно звучит, еще смотрим на стены – разрисованные мелом и фломастерами, заклеенные объявлениями и открытками, еще чтобы там можно было спрятаться, залезть с ногами на диван и неожиданно обнаружить, что сидишь здесь вот уже четыре часа