Марина Алиева - Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга третья

Значит, Жанна победила, и Божья воля ещё сильна в этом мире!

С неизъяснимой благодарностью Клод вернула кружку. А когда повернулась снова к своей камере, поразилась тому, как умеет надежда всё преображать! Уже и солома не так воняла, и воздух показался куда свежее!

Неужели это всё скоро кончится, и кончится хорошо?!

Ах, скорей бы! А то нога совсем, совсем распухла! И чешется… ох, как чешется!

Голоса из коридора, что вёл к камере, послышались во время совсем неурочное. Стражники в такой час никогда не менялись, а посетители сюда не заходили. Разве что…

Клод быстро стряхнула прилипшие к юбке соломинки и привстала.

Неужели суд закончен?

Если да, то кто идёт к ней? Или уже за ней?

Тёмный поворот осветился светом сразу нескольких факелов, но дальше прошли всего два человека, а остальные, сколько бы там их ни было, явно вернулись назад, судя по тому, как отдалились и потускнели отсветы их факелов.

Один из тех, которые пришли, довольно грубо велел стражникам убираться и бросил к решетке объёмистый узел. Потом поклонился второму, который взмахом руки велел уходить и ему. Клод всматривалась в лицо этого второго, но он никак не выходил из тени. И только когда провожатый скрылся из вида, человек шагнул вперёд.

Ужас, никогда прежде не испытанный, словно проник сквозь решётку и заполнил собой всю камеру, ещё до того, как девушка узнала… Это был тот самый епископ, который когда-то уже беседовал с ней у герцога Бургундского! И уже тогда Клод почувствовала исходящую от него опасность. В чём конкретно она состояла, разобрать было сложно – в этом человеке намешалось много всего, и ложь, и высокомерие, и трусость того, кто был льстив и жаден, потому что никогда ничем истинно не владел, а всё, что получил, было так, или иначе, своровано у других. Но было в нём и что-то ещё – самое главное – чего Клод никогда и ни в ком не встречала. И теперь, за одно мгновение, она вдруг отчётливо поняла, что это было! ПОЛНОЕ ОТСУТСТВИЕ ВЕРЫ! Веры во всё то хорошее, что существовало на свете, включая сюда и людей, и их чувства.

Клод попятилась.

– Ну, здравствуй, дитя, – улыбнулся ей Кошон.

Отодвинул засов на решетке и вошёл внутрь. При этом Клод показалось, что он не вошёл, а выполз из тёмной пещеры, как тот самый дракон, который жил когда-то возле Домреми. Лиловое епископское облачение переливалось холодными оттенками даже в теплом оранжевом свете факела, а сапфировый перстень на руке выстрелил голубыми искрами, словно раскрывшийся глаз чудовища.

– Ты меня помнишь? – спросил епископ. – Мы с тобой уже встречались, верно?

Клод молча кивнула.

Ужас постепенно отступал – тот, острый, который возник сразу. Но, вместо него оставалась какая-то ноющая заноза в душе, как будто ей уже сказали, что все надежды, которыми Клод жила последние дни, никогда не оправдаются… Впрочем, девушка почему-то не сомневалась, что противный епископ затем и пришёл, чтобы это ей сказать.

– Хорошо, – снова улыбнулся Кошон. – Хорошо, что не нужно напоминать тебе о нашей встрече. Ты тогда так убеждённо говорила о том, что Жанна истинная Божья посланница, чуть ли не ангел. И я так хотел в это поверить! Но… Вот теперь сама же Жанна тебя и опровергла. Два дня назад она отреклась от своей прежней жизни и надела женскую одежду вместо той, еретической, которую поклялась не снимать, пока её миссия не будет исполнена. И я скорблю всей душой…

– НЕТ!

Клод показалось, что она крикнула, но, судя по тому, как наклонился к ней епископ, как повернул голову, прислушиваясь, это был только шепот.

– Что, что? – переспросил Кошон. – Прости, я не расслышал, что ты сейчас сказала.

– Жанна не могла такого сделать, – раздельно произнесла Клод.

– Тем не менее, сделала.

Кошон неторопливо перегнулся за решётку и втащил внутрь узел, который принёс его помощник.

– Вот её мужская одежда. И это при том, что английский король будет вот-вот коронован в Париже. Но ты должна радоваться, потому что мирской суд, за проявленную, наконец, покорность и раскаяние проявит к Жанне мягкость. Её объявят помешанной и заточат, конечно… Но она, по крайней мере, будет жить. Хотя и не так славно, как жила при дворе.

Клод напряжённо смотрела епископу в лицо. Зачем он всё это говорит? Чего хочет от неё? Ведь он чего-то хочет, раз пришёл сюда и даже принёс одежду Жанны, как доказательство… Хочет, чтобы она тоже отреклась? Или испытывает? Ждёт, что она дрогнет, отступит… что признает – да, чудес в этом мире не случается, потому что нет на земле никого настолько чистого и безгрешного в делах и помыслах, кто способен сотворить чудо для других, или сам стать таким чудом! Он уже сломил чем-то злобным Жанну, а теперь подбирается и к ней, Клод, потому что осталась только она одна… Последнее доказательство, что по образу и подобию… Или нет, не так! Он хочет жертвы! И жертвы самой страшной, потому что уверен – никто добровольно не отдаст себя на заклание!

– Вы верите в Бога? – спросила Клод, как только епископ замолчал.

Тот засмеялся.

– А какой ответ ты хочешь получить? Правдивый, или тот, который никому не нужен, но который дал бы любой другой на моём месте?.. Впрочем, не отвечай, я и так знаю, что ты скажешь. Так вот тебе мой правдивый ответ. Я готов в прах упасть, если сюда сейчас войдёт сам папа. Готов стать на колени, если войдёт английский король, или регент. Но, если войдёт Иисус… Его я, пожалуй, вызову на суд и сумею доказать, что он есть злостный еретик. И, заметь, я нисколько не боюсь говорить тебе об этом, потому что любой другой на моём месте, желающий ответить честно, сказал бы то же самое! Верить в живого, равного тебе во всём человека, глупо и не удобно. Да и во что верить-то? Вот он, точно такой же, как ты, только думает, может быть, иначе. Но от такой веры какой прок? Ты скажешь – духовное возвышение, а я в ответ спрошу: кто сказал, что мысли праведника возвышеннее моих? Нет, может быть где-то там, – Кошон повертел пальцами в воздухе, – где нет мирских утех и плотских радостей… Но тут, на земле насквозь грешной, каждый готов сказать, что он верует, а на деле не верит никто! То есть, в папу, в короля, в бальи, который для какой-нибудь деревенщины тот же король, верят охотно – они поставлены НАД НАМИ! Они могут сделать нашу жизнь лучше, или хуже, потому что имеют для этого все возможности! А приди сейчас Иисус? Что он сможет дать, к примеру, тебе? Чем поможет? Вот Жанна, она оказалась не так глупа! Долго упрямилась, но поняла, наконец, что возвышают и свергают с пьедестала не бесплотные идеи, а конкретные люди, которые при этом, далеко не святые! Поняла и отказалась от заблуждений той веры, которая требует постоянной жертвенности. Она стала, как все. А все вокруг далеко не праведники.