А. Ш. - Концлагерь «Ромашка»

– Слушаю, – осторожно позволил губернатор.

– Все народы в астрологии, как и все люди, соответствуют определённым знакам Зодиака и определённым стихиям. Вот, например, Соединённые Штаты и американский народ – соответствуют знаку Скорпиона и стихии Воды. США были основаны 4 июля 1776 года, под знаком Рака, стихии Воды. Их первый президент, Джордж Вашингтон – знак Рыбы, стихия Воды. Все главные американские изобретатели, бизнесмены, учёные, актёры, даже спортсмены – все родились под знаками Воды. Билл Гейтс – Скорпион, стихия Воды, Никола Тесла – знак Рак, стихия Воды, богатейший человек в истории Джон Дэвисон Рокфеллер – знак Рак, стихия Воды, Стив Джобс – знак Рыбы, стихия Воды, Илон Маск – знак Рак, стихия Воды, Майк Тайсон – знак Рак, стихия Воды, Леонардо ди Каприо – Скорпион, стихия Воды и так далее, не буду утомлять. Россия же соответствует знаку Водолея и стихии Воздуха. Это совершенно иная сущность. И вот в чём проблема – Украина так же, как и США, соответствует стихии Воды. Её символ – трезубец. Её главный герой – Тарас Шевченко, Рыбы по зодиаку. Украина основана 1 декабря 1991 года – в день Антареса, королевской и главной звезды стихии Воды, альфы Скорпиона. Поэтому её всегда тянуло и будет тянуть к свободе – для Украины и украинцев ценность свободы личности, свободы воли так же естественна, как для американцев и англичан. А вот Россия основана 12 июня 1990 года – в день звезды Капелла, символизирующей науку, но также рабство и угнетение. И вот, Михаил Юрьевич, зная об этом, мы специально разместили лагерь вблизи границы с Украиной, чтобы юные российские таланты росли в более свободной атмосфере. Это важно для будущих учёных, политиков, творцов. Однако, всё просчитать невозможно. Мы никак не могли предположить, что на востоке вспыхнет война, и обитатели лагеря решат бороться за свою свободу. И свобода, как видите, победила. История полна таких неожиданностей. Конечно же, мы должны предусмотреть это и впредь не допускать подобных ошибок. Надо проследить за тем, чтобы впредь украинцы не составляли больше 25 % бойскаутов. Мне будет нетрудно доказать наличие связи между ними и этим восстанием.

– Вы это всё серьёзно сейчас?

– Абсолютно.

Губернатор закрыл лицо руками:

– Кажется, я схожу с ума. Астрология, восстание, дроны, Капелла… Вольф, но неужели вам совсем не жаль этих детей?

– Знаете, Михаил Юрьевич, вы как те кисейные барышни, которые неправильно поняли Достоевского. Вы вслед за Иваном Карамазовым, негодяем и сатанистом, восклицаете – ах, счастье целого мира не стоит слезинки невинного ребёнка! Скажите мне – когда восемнадцатилетние здоровые бойскауты идут сражаться на войну за Отечество, что это – зло или благо? Конечно, благо. Когда государство запрещает аборты, то есть спасает нерождённых детей, а затем воспитывает этих детей и даёт им возможность стать счастливыми, что это – зло или благо? Разумеется, благо. Где это видано, чтобы взрослые люди руководствовались мнением детей? Если детям позволить делать всё, что они хотят, они забросят учёбу, попробуют героин, и в 16 лет умрут от наркомании и умственной отсталости. Поверьте, я много таких детей видел, когда начинал работать в Департаменте.

– Вы ненавидите детей, Вольф. У вас нет родительского чувства и никогда не было.

– Ах, родительское чувство… К чему оно мне? У меня есть государственное чутьё. В той должности, которую я занимаю, оно гораздо важнее. Эти, с позволения сказать, дети, которых вы защищаете, только что расстреляли без малейших угрызений совести полсотни людей. Предлагаете их за это простить и понять? А о родственниках убитых вы подумали? У них тоже есть дети. Что почувствуют они, когда узнают о гибели отцов?

Губернатор остался безмолвен.

– Папа, – вдруг взмолилась дочь губернатора, до того не издавшая ни звука. – Я хочу, чтобы этот парень, который стоит в первом ряду, остался жив. Я видела его однажды в Белгороде, он очень хороший.

Дочь губернатора указала на бойскаута, которого камера дрона снимала в профиль. Этим бойскаутом был я.

– Приблизьте, – попросил Вольф. – Ещё. Ещё. Стоп… Да, я тоже его припоминаю. Приезжали в Белгород втроём – он и двое его друзей.

Глаза девушки смотрели на Вольфа умоляюще. Тот вздохнул.

– Говорят, что у меня нет сердца и что я женоненавистник. Что ж, это неправда. Возможно сделать так, чтобы пушки дронов его не задели? – уточнил Вольф у офицеров.

– Разумеется. Дроны – штурмовики, как и другое современное оружие, оборудованы системой «свой – чужой». Если электроника пометит молодого человека как «своего», ни один лазер его не заденет. Более того, штурмовики будут анализировать свои атаки и наносить удары так, чтобы молодого человека не задело ни рикошетом, ни, к примеру, отлетевшим от здания куском штукатурки.

– Великолепно, – Вольф сложил ладони, будто готовясь зааплодировать, но удержался от столь бурного проявления эмоций.

– Да, давайте спасём юношу. От одного спасённого бойскаута, даже если он окажется активистом, худа не будет, – поддержал губернатор.

– Согласен. Ну а я, пожалуй, спасу вот этого красивенького, с накачанными бёдрами, – прищурился Вольф, глядя на Олещука. – Пометьте его тоже.

Офицеры кивнули и первый офицер негромко произнёс:

– Дроны на месте и готовы к атаке.

Вольф поднял перед собой изящный наманикюренный палец и, выдержав паузу, сказал:

– Пусть атакуют. Я разрешаю.

Офицеры кивнули и передали разрешение по рации. Через несколько секунд яркие пучки смертоносного света озарили экран, и дочь губернатора, не успевшая отвернуться, в ужасе закричала при виде происходящего.

После бойни в третьем административном корпусе мы с Олещуком и группой старших бойскаутов вышли во двор. Там уже скопилось прилично народу – человек двести ребят, в основном старших, которые пришли к нам за объяснениями и программой дальнейших действий. Олещук, встав на ступеньках администрации лагеря – теперь уже, видимо, бывшей – сообщил, прилагая весь свой ораторский талант, что старшие бойскауты лагеря могут с этой минуты самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Он предложил старшим бойскаутам на выбор два варианта – дождаться прибытия в лагерь представителей государственной власти или стать свободными и последовать за ним в поход к границе. Андрей не обещал старшим бойскаутам спасения и безопасности ни в первом ни во втором случае, но для второго выбора, конечно, нужно было иметь мужество и смелость. К нашему восхищению, почти все пришедшие к администрации бойскауты выразили готовность последовать за Олещуком хоть на край света. Теперь нам можно было отправляться в дорогу, попутно избавившись от последних охранников, засевших на вышках по периметру лагеря. В этот момент, когда Андрей уже закончил свою вдохновенную речь и о чём-то беседовал с подошедшим, не знакомым мне парнем, я заметил тень, промелькнувшую над стоящим напротив меня деревом. Сперва я принял её за птицу, но потом понял, что она движется как неживой, рукотворный объект. Я секунду думал над тем, что это значит, а затем быстро обратился к парню, стоящему по левую руку от меня: