Антон Кротков - Африканский штрафбат

Потом словно тень прошла по мужественному бронзовому лицу поляка. Бесстрашный авантюрист вмиг помрачнел, и задумчиво проговорил:

– Только надо всё сделать так, чтобы Хенк «Бомбардировщик» ни о чём не узнал, иначе с нас шкуру живьём снимут, выдубят её как следует, и натянут на местные барабаны. Макс Хан другое дело! Он свой пан. С ним можно и шнапс дринкинг и откровенно мовить 53.

Некоторое время назад американцы доставили в Морганбург пробную партию новых боеприпасов. Это были мины-ловушки швейцарского производства, замаскированные под яркие игрушки, пакетики с леденцами, пластиковые часики и прочие привлекательные для детей безделушки и сладости. Это варварское оружие было запрещено международной конвенцией, но американские ВВС тайно применяли его во Вьетнаме. Кое-что перепало и дружественному африканскому режиму.

Едва узнав, что в контейнерах, Хан попытался сразу избавиться от этой мерзости, приказав водителю армейского грузовика по-тихому вывезти ящики с авиабазы и закопать в тихом месте за городом. Ведомость на получение груза Хан порвал и выбросил в первую попавшуюся урну. Взамен шофёр получил путевой лист на вывоз мусора.

Через час на аэродром примчался Хенк-«Бомбардировщик» в сопровождении дюжины сотрудников тайной полиции.

Кто-то из тайных осведомителей на аэродроме «настучал» «Глоту». Хенк даже продемонстрировал немцу тщательно склеенную из бумажных клочков ведомость на получение спецбоеприпасов и потребовал предъявить их для ревизии…

Хана едва не отстранили от командования ВВС и чуть не отдали под суд по обвинению в саботаже. Как Макс ругал себя, что поддался чувству и так подставился. Мерзкий южноафриканский удав уже фактически обмотал его своими кольцами и начал душить. Макса спасла лишь выдержка водителя грузовика, который на допросах в секретной полиции упорно твердил, что господин Азам (местная кличка Макса Хана) велел ему вывезти мусор. Но по какой-то необъяснимой случайности в кузове его грузовика оказались злополучные ящики. Возможно что-то напутали грузчики.

Шофёр покаялся следователям, что отлучился пообедать, дав поручение рабочим из местных погрузить только то, что ему велел господин Азам. В ведомости на рейс действительно значился мусор в виде старых пустых снарядных ящиков, ветоши и прочего ненужного хлама, так что вскоре водителя выпустили. Хана наказали за халатность вычетом из его месячного жалованья пятисот долларов. Но гораздо хуже было то, что он фактически собственными руками вручил заклятому врагу сильный козырь против себя. На очередном заседании кабинета министров, на котором обсуждалось положении на фронтах, южноафриканец в присутствии Президента Арройи и всего его кабинета устроил унизительный разнос Хану по поводу этого случая.

Эта история надолго отбила у Макса желание проявлять милосердие. Однако немец был вовсе не против того, чтобы назначенный им в полёт Борис снял грех с собственной, а заодно и с его души. А как именно он это сделает, это уж его проблема. Не случайно в ведомые к Нефёдову Макс назначил поляка Замбаха, которому тоже доверял.

После того как боеприпасы были загружены в бомболюк, два самолёта поднялись в воздух. Через 30 минут после отрыва от взлётно-посадочной полосы бомбардировщики оказались над огромным озером красивого ярко-зелёного цвета. Берега его были безлюдны. У местных озеро считалось проклятым. Говорили, будто на дне его живут духи смерти, которые охотятся на проходящих мимо людей. На самом деле озеро образовалось в кратере потухшего вулкана и со дна его периодически вырывались облака ядовитого газа, которые и убивали рыбаков и случайных прохожих. Так что это было идеальное место для захоронения дьявольского оружия.

Борис снизился к самой воде и оглянулся на идущий с ним крыло к крылу самолёт Замбаха с надписью «Отдай банан!» на фюзеляже. Лётчики почти одновременно открыли бомболюки, дружно распевая рождественскую песенку по бородатого старика Санту, который мчится по звёздному небу на оленьей упряжке над заснеженными крышами и, распустив узел на огромном мешке с подарками, сыпет на улицы городка игрушки и сладости…

День начинался с предполётного инструктажа. Командир ставил задачу, иногда используя фотопланшет, на котором указывал месторасположение и характер цели, оптимальный маршрут подхода к ней и ухода после атаки.

Но чаще комэск просто показывал на карте деревни, захваченные противником, и выдавал что-то вроде «летите и расстреляйте всех, кого там увидите».

В особых случаях слово брал Хенк-«Бомбардировщик» или кто-то из его подручных. Сам южноафриканец никогда на боевые задания не летал. Но великолепно умел планировать акции устрашения местного населения. В последнее время в связи с постоянно ухудшавшейся обстановкой на фронтах южноафриканец всё чаще лично присутствовал на предполётных планёрках. Он требовал безжалостно «калёным железом выжигать очаги заразы» и грозил всевозможными карами тем, кто будет делать это недостаточно рьяно.

Чуть ли не ежедневно по приказу Хенка стирались с лица земли мирные деревни, устраивалась охота на крестьянские обозы и рыболовные флотилии.

Примечательно, что этот садист с повадками мясника прекрасно играл на скрипке и очень любил Моцарта. А ещё он с трогательной нежностью относился к своему любимому псу – немецкой овчарке по кличке «Нелли», и был хорошим отцом своим маленьким детям, ждущим возвращения папочки из командировки дома в Йоханнесбурге.

Говорили, что заветной мечтой Хенка было заполучить в своё распоряжение какие-то новейшие газовые бомбы, чтобы в огромном количестве уничтожать врагов, а их имущество забирать в качестве трофеев. Одним из кумиров Хенка являлся Джек Уэлч, легендарный американский топ-менеджер, который прославился своими безжалостными методами управления. Уэлч с такой лёгкостью тысячами увольнял переставших быть нужными работников, что заслужил репутацию самого безжалостного управляющего Америки и мрачноватое прозвище «Нейтронный Джек» – как известно, нейтронная бомба, в отличие от атомной, уничтожает только живую силу противника, оставляя целыми здания и оборудование.

Нефёдову грозные речи Хенка очень напоминали его прошлую службу в штрафниках. Там тоже особисты не уставали повторять пилотам, что за любой просчёт в бою виновного ждёт расстрел.

Борис проводил такие инструктажи на складном стульчике, который по случаю приобрёл на местной барахолке. Как только начиналась пустопорожняя говорильня, Нефёдов надевал солнечные очки и закрывал глаза. Следующие двадцать минут можно было спокойно подремать.