Ирина Эйр - Роман с закрытыми глазами, или Каждое мгновенье о любви

– Надеюсь, теперь ты меня не прогонишь и разрешишь проводить, – шепотом разорвал он молчанье.

– Пожалуй, я окажу тебе эту милость, – слегка дрожащим голосом ответила она…

Закрытие выставки обещало быть особенно интересным. Стефанель пригласила шаманов (они себя, по крайней мере, так называли). Шаманы раскуривали благовония, расхаживали между людьми, бренча своими самодельными инструментами, нашёптывали разные провидческие фразы на ушко и как бы между делом раздавали маленькие свитки с красными ленточками. Музыканты с пляжа тоже переместились на основную площадку. Таким образом, выставочная площадка была утоплена в ароматах благовоний и гипнотической музыке. Очень плотная атмосфера – её можно было заметить издалека – манила людей, даже далёких от искусства. Всем хотелось окунуться в это пахучее облако мистики. Людей манило неизвестное и запредельное, будто они надеялись найти там свою зашифрованную истину, которую им протянет шаман в виде маленького свёртка с красной ленточкой.

Стефанель была в зелёном шелковом платье до пят, скроенном по типу индийского сари. На ней не было никаких украшений и косметики, только мягкая полупрозрачная ткань и её природная красота. В этот день было много рассуждений о картинах, много прессы и много чая, состав которого никто не смог определить, но от которого всем становилось как-то легче думать и не хотелось двигаться. Пошёл снег. Это полетели в воздух мелкие кусочки конфетти, покрыв собой летнюю набережную. Почему-то этот снег в ароматном облаке дыма ввёл публику в поросячий восторг. Люди начали подхватывать лёгкие бумажки и кидать их в соседей, будто имитируя игру в снежки среди жаркого летнего дня. У всех было прекрасное настроение. Под этим падающим снегом вышла Стефанель, публика зааплодировала. Девушка с глубочайшим артистическим достоинством и простым обаянием произнесла слова благодарности всем пришедшим и всем пожертвовавшим детскому дому. Аплодисменты нарастали. Публике явно понравилась художница, устроенное шоу, выставка, шаманы, музыка, чай. Главное, они были горды тем, что их веселое времяпрепровождение было в пользу бедных детей. Каждый представил своего счастливого детдомовского ребёнка, который скоро получит пару новых ботинок, штанишки или кофточку. Воображаемые дети улыбались и хлопали в ладоши от счастья, и ароматная публика, покрытая снегом, радостно аплодировала им в такт. Стефанель несколько раз улавливала образ того мужчины с её картин среди толпы. Только образ не держался, а всё время растворялся вместе с дымом благовоний. Кто этот человек, так безупречно похожий на её героя и так точно читающий её личные мысли в картинах?

Подул сильный ветер с моря. Публика уже разошлась. Стефанель осталась проследить за тем, чтобы картины правильно упаковали и уложили в машину. Ветер поднимал её волосы и раскидывал беспорядочно в разные стороны, укутывая её в покрывало собственного производства. Порой даже было тяжело дышать, и Стефанель завязывала волосы в тугой пучок на затылке, который снова превращался в волосяное покрывало через пару минут. «Как же хорошо было без этого ветра, – размышляла, морщась, художница, – моя выставка не вызвала бы столько интересных разговоров при таком ветре, все миссионерские мысли тут же бы сдуло вместе с людьми». По набережной мела метель свежего бумажного снега, перемешиваясь с песком и мелким мусором, который ещё не успели убрать. Ветер следом пригнал тяжёлые тучи. В воздухе заканчивался кислород, унесённый вихрем в сторону Испании. На улице невозможно было находиться, чувствовалось напряжение природы, кислородное голодание. В небе сверкнула молния, будто предназначенная для того, чтобы расстегнуть небо и обрушить на землю небесную живительную влагу вместе с добрым запасом кислорода. Эта погода была очень к месту. Ветер прогонял остатки диковинного аромата, пропитавшего город в течение нескольких дней выставки. Кто хотел что-то унести с собой, тот уже впитал в себя нужную порцию благовоний, остальное ветер унесёт без остатка. После ветряного пылесоса дождь проведёт влажную уборку, чтобы ничего в воздухе не осталось, чтобы снова пахло городом, но уже обновлённым.

Стефанель, укрываясь сумкой от дождя, побежала в ресторан. Там её ждали подруги, чтобы отметить её первую выставку. Как только она пересекла порог ресторана, за её спиной обрушилась сплошная стена дождя. Девушка оглянулась и посмотрела сквозь стеклянную дверь на бесконечную водяную глыбу на улице. «Как символично!» – подумала Стефанель. «Пусть небесная вода до конца сотрёт „вольнодумные“ и „странные“ мысли, появившиеся во время выставки и нарушившие привычные представления жителей. Те, кто искал, уже держат ответы в себе. Сомнения же прочих пусть будут смыты этим дождём. Пусть город живёт спокойно, как прежде!» Стефанель мысленно произнесла эти слова как молитву, улыбнулась и отправилась искать своих подруг.

– Привет, дорогая, ты так прекрасно выглядишь! Не намокла? – увидев Стефанель издалека, звонко сказала Сабрина.

– Привет, красотка! Рассказывай, как всё прошло, – улыбаясь, подхватила Рита, когда Стефанель приблизилась к ним.

Сабрина и Рита были очень рады видеть подругу. Жизнь их развела по разным странам, и теперь они виделись только по важным поводам, коим, естественно, являлась выставка Стефанель. Девушки были по-настоящему близки и всегда чувствовали себя, как в детстве или даже как дома, когда собирались вместе. Захватив в свои объятья Стефанель, девушки требовали, чтобы она тут же рассказала им обо всём в деталях, что художница и сделала с огромным удовольствием. Теперь она могла быть самой собой, выпить шампанского, расслабиться и немного пошутить и над картинами, и над публикой, и над собачками, и над собой. Сабрина и Рита задавали вопросы, интересовались мужчинами, сплетнями и прочими женскими штучками. Над их столиком царила атмосфера добра, веселья, непосредственности и красоты. В ресторане играла живая музыка. Играл то вальс, то танго, то фокстрот, то баскские танцы. Публика танцевала, а иногда даже и подпевала артистам. Вдоволь наговорившись, девушки тоже вышли танцевать, их тут же вовлекли в весёлый хоровод. Задорный народный танец сменился вальсом. Его мелодия начиналась так медленно и нежно, что у публики, казалось, перехватило на миг дыхание.

– Позвольте вас пригласить, – услышала Стефанель.

Она обернулась, и её удивлённые морские глаза столкнулись с черными как земля глазами незнакомца с её картин. Более ни слова – они закружились в вальсе.