Лиля Брынза - Пари (сборник)

– Лариса, а тебе кто-нибудь говорил, что ты удивительный человек? – ни с того ни с сего поинтересовался Андрей.

– Угу. С утра до вечера нон-стоп об этом твердит моя семья. «Ты, – говорят они, – у нас просто удивительная, но нет рода без урода», – а братец, тот так и талдычит: «Смотрю на тебя, Хлорка, и непрерывно удивляюсь, но не бойся, сейчас все лечат!» Вот так. Пошла я баиньки!

– А сказку на ночь? – закапризничал сеттер.

– Не вопрос. «Камасутру» наизусть с одновременным визуальным рядом. Пойдет?

– Вполне! – Он попытался зацепить меня и усадить к себе на колени, но я пихнула его кулаком под дых и, пока он приходил в себя, смылась.

Я забаррикадировала дверь стульями, потому что знала, что мои внутренние баррикады сданы подчистую, и сидела всю ночь у окна, считая разные звезды, которые теперь казались вовсе не астрономическими объектами, как мне думалось раньше, а окошками, в которые подсматривают ангелы.

И было утро, и был день. И опять я никуда не делась, а, позвонив маме, грубо наврала, что сижу у бабули, и предупредила мою престарелую Лепореллу, что я, по легенде, сегодня у нее.

– Супружница-то его как? – Бабуле не надо было долго объяснять, где я.

– Ожила, подала на развод и ушла вместе с детьми, – не хотелось добавлять лишних жертв.

– Ну вот и славно, а насчет родителей ты не беспокойся, я улажу. Только, сладурка, пусть уж он «запорожец»-то свой поменяет.

– Передам, бусик. Веди себя хорошо. Не прелюбодействуй, – бабуля задумалась. День обещал быть забавным.

Мы с Андреем провели чудесные выходные, съездили на Истру, наелись от пуза грязной клубники и подобрали бездомного котенка, который моментально обделал пол в машине, после чего заснул у меня на коленях. Весь день меня преследовало удивительное чувство, как будто я долгие годы существовала в ожидании этого воскресенья, и вот оно наконец наступило и оказалось даже лучше, чем я себе представляла. Глупо, но меня захватило, закружило и околдовало ощущение такого неимоверно огромного, спокойного счастья, что хотелось сотворить что-нибудь абсолютно безумное. Ну, например, пойти и спрыгнуть с Крымского моста или даже бросить курить. (Насчет бросить курить я, конечно, преувеличиваю, но это чтобы вам стало ясно, КАК все происходило.) Мне было хорошо настолько, что я даже не пыталась язвить, капризничать и сочинять скабрезные стихи, просто вовсю дышала этим волшебным днем. А почему бы и нет? Может ведь человек позволить себе однажды расслабиться, приоткрыть дверцу в стене недоверия. Не всегда – однажды, в такое вот нежданное воскресенье. Я прекрасно отдавала себе отчет, что все это ненадолго, даже меньше чем на двадцать четыре часа, и не тешила себя глупыми надеждами на «продолжение банкета» и тому подобное. Но было так славно не думать о последствиях, а просто жить. Рядом со мной был умный, очаровательный и отнюдь не безразличный мне человек, и, пусть для него я была не более чем забавная и немного смешная девчонка, очередная ничего не значащая страничка, меня это не беспокоило. Не в это воскресенье.

«Завтра, думать буду завтра, а сегодня хочу это прожить», – разрешила я себе и ничуть не жалела о том, что расслабилась.

Вечером мы сидели в каком-то загородном кабачке, пели серенькие птички (кажется, их зовут соловьями), на столах мерцали крохотные газовые светильнички, и пахло не то жасмином, не то классным туалетным спреем. В общем, было до идиотизма романтично и здорово. В любое другое время я бы обязательно посмеялась над собой и над светильничками, но в тот вечер все почему-то было к месту, по делу и вовсе не смешно, а даже приятно.

– Огромное тебе спасибо за этот чудесный день, – Андрей дотронулся до кончиков моих пальцев, и я не поспешила отдернуть руку.

– Вам спасибо, Андрей. Все было просто замечательно. Особенно клубника, надеюсь, дизентерии можно будет избежать.

– Даже если и нет, не волнуйся. Тогда я буду дежурить у твоей постели и отпаивать таблетками. Баш на баш, – пообещал он.

– Ага, а также раз в десять минут опустошать ночную вазу. Какое самопожертвование. Вас надо немедля канонизировать под именем Андрея Ассенизатора – Всехнедамского Угодника. Портретик в рамочку, под портретик лампадку, а на картинке вы с горшком в одной руке и пальмовой ветвью в другой.

– А зачем ветвь? – недоумевал Андрей.

– Отгонять любопытных мошек, – пояснила я.

– А почему это всехнедамского? Я, между прочим, весь день стараюсь угодить только одной-единственной даме, а она никак не хочет этого понять, – многозначительно произнес он.

– Дама поняла, оценила и уже выразила благодарность. Требуется что-то дополнительно?

– Несомненно. Во-первых, все-таки перейти на «ты», а во-вторых, – он слегка запнулся, – а во-вторых, перестать видеть во мне глупого, испорченного и эгоистичного щенка и наконец-то позволить и мне, и себе нормальные взрослые отношения, без всех этих взаимных издевательств, препирательств и сарказма. Тебе, кажется, не шестнадцать, и я уже не мальчик. И, знаешь что, давай наконец решимся и перейдем от теории и опереточных забав к тому, что неизбежно должно произойти. По-моему, я все ясно объяснил?

Я задумалась, взглянула в его лицо. Красивое, умное и любимое лицо. Он ждал ответа, и на мгновение мне показалось, что для него это важно, может быть, так же, как и для меня.

– О’кей. Пусть будет «ты», хотя мне претит такое явное нарушение субординации, а касательно второй части, я вовсе не думаю, что вы, прости, ты мальчик и глупый щенок, я уверена, что ты очень и очень взрослый, очень большой и смазливый, испорченный и эгоистичный кобель, – я выложила это на одном дыхании. Мне не хотелось его обижать, честно, особенно сегодня, но я просто обязана была это сделать либо рисковала ему поверить и пропасть ни за что.

– Таак. Значит, ты меня взяла и скоренько причислила к этому подвиду? – Он рассердился и сжал мою ладонь так, что что-то подозрительно хрустнуло.

– А что мне, позволь спросить, остается? После того как ты столько раз пробовал на мне свою неоригинальную методику укладывания в постель. А ведь я умоляла о партнерстве в чистом виде! Нет, ты, Андрей, принадлежишь к категории самцов-олимпийцев.

– То есть? – Он недоумевал.

– Ну то есть, если цель легко достижима, то это вам ни к чему, а вот если сопротивляется и бьет копытами, то надо во что бы то ни стало установить рекорд.

– Значит, так, да? – Мои бедненькие суставы уже хрустели вовсю. – А тебе не приходило в голову, что меня интересует не гипотетическое достижение цели, а сама цель? Ну то есть ты. Не задумывалась, что ты мне нравишься, и всё, а?