Эдуард Тополь - Пластит

– Конечно, помню. А вы где? – И встревоженно повысил голос: – В Москве?? Где именно?

Но отец Кати не обратил на это внимания, сказал в трубку:

– Катенька хочет с вами поговорить, даю ей трубку.

А Катя, взяв трубку, запищала от радости:

– Дядя Климов! Мы в Москве! Мы катаемся в карете!

– Молодец, Катюша, – сдержанно сказал Климов и попросил: – Отдай папе трубку.

– Дядя Климов! Я хочу сказать – я уже почти совсем ничего не боюсь, почти! Только бородатых…

– Умница, – снова сдержанно ответил ей Климов. – Дай папе трубку.

Катя отдала трубку отцу, тот сказал:

– Алло, слушаю вас!

– Где конкретно вы едете? – требовательно спросил Климов.

Отец Кати спросил у кучера:

– Где мы едем?

– Цветной бульвар, – откликнулся кучер.

– Цветной бульвар, – повторил Катин отец.

– Так. А где вы остановились?

– О, вы не беспокойтесь, мы в «Туристе», в гостинице.

– Понятно. У вас есть чем записать? Пишите. Улица Скобелева, 7, квартира 39. Это мой адрес. Срочно берите такси и езжайте туда. Ни в какую гостиницу! Вы поняли меня?

– Да, конечно… А что случилось?

Но Климов не ответил – именно в этот момент к микроавтобусу «Ремонтная» подкатила милицейская дежурная машина, кто-то из ментов на ходу сунул «ремонтникам» Климову и Юртаеву пачку листовок с портретами Зары, Аиды и Ахмеда.

И Климов буквально остолбенел: с одной из листовок на него смотрела та самая девушка, которой он утром в «Атриуме» пытался помочь взойти на эскалатор и которая затем сидела в салоне красоты рядом с его женой и сыном.

Каким-то заторможенным жестом Климов взял этот портрет одной рукой, а второй дал отбой на мобильном и стал набирать другой номер.

Сидя у окна кафе «Friday’s» в «Атриуме», Зара, заканчивая еду, смотрела с высоты второго этажа на Садовое кольцо.

Что-то подозрительное происходило на нем: несколько милицейских машин с включенными мигалками и ревунами пронеслись в разные стороны…

Две милицейские машины с дюжими парнями отъехали от «Атриума»… А еще одна, наоборот, подъехала, и какой-то мент передал вышедшему к нему охраннику «Атриума» несколько листовок. И, садясь обратно в машину, внимательно обвел глазами стеклянные стены «Атриума»…

Заре показалось, что его взгляд даже задержался на окне кафе «Friday’s», и она невольно отшатнулась…

Только без паники! Это какая-то случайность. Как говорят русские, у страха глаза велики. Но какие-то меры предосторожности принять необходимо.

Зара встала, подошла к женщине с трехлетним сыном, который продолжал спать в кресле. Тоскливо глядя в окно и посасывая апельсиновый сок, женщина терпеливо ждала, когда он проснется.

– Извините, – сказала ей Зара. – Мне нужно позвонить, вы не дадите свой телефон? На минутку…

– Конечно. Пожалуйста. – Женщина протянула ей телефон. – Мы с вами были утром в салоне. Да?

Зара кивнула и набрала номер, который запомнила: 789-43-42.

– Алло… – тут же осторожно ответил Ахмед.

– Это я, – быстро, чтоб не дать ему вставить слово, сказала Зара по-русски. – Я еду в «Эрмитаж», встретимся там, пока!

И дала отбой, протянула женщине телефон.

– Так быстро? – удивилась та.

– Спасибо…

Зара вышла из кафе в торговую галерею и остановилась у магазина спорттоваров. Здесь она, почти не выбирая, купила неброский женский плащ-дождевик и темную бейсболку с надписью «KENT».

В этом плаще и с волосами, полностью убранными под бейсболку, Зара покинула «Атриум». Теперь она была настороже. Подходя к метро «Курская», издали заметила там молодых ментов с собакой и какими-то листовками в руках. Поглядывая в эти листовки, менты шарили глазами по лицам прохожих.

Приблизившись к ним еще на пару шагов, Зара ясно различила на одной из листовок лицо Ахмеда, а на второй – свой фоторобот.

Не останавливаясь, она прошла мимо ментов и входа в метро и, сверяясь с картой своего путеводителя по Москве, пешком отправилась в сад «Эрмитаж».

– Почему у тебя занято?! – кричал Климов в мобильный.

– А что такое? – спросила жена, сидя в «Атриуме», в кафе «Friday’s».

– Ты где?

– Ну, сейчас мы поедем домой. Он просыпается…

Действительно, малыш открыл глаза и удивленно огляделся вокруг.

– Ты помнишь девушку-блондинку, которая утром сидела с тобой в салоне красоты?

– Конечно. Она только что ушла.

– Откуда она ушла??! – изумленно выдохнул Климов.

– Ну, отсюда, из «Атриума». Она говорила по моему телефону…

– Она – говорила – по твоему – телефону??! – вразбивку произнес Климов. – О чем?

– Не знаю, я не слушала. Что-то про «Эрмитаж»…

Мини-вертолет «Автожир А-002» производства авиакомпании «Иркут» медленно летел над Садовым кольцом, посылая на экран АТЦ широкоэкранную панораму прохожих на тротуарах и автомобилей, кативших по мостовой.

Офицеры АТЦ, стоя у экрана, пристально вглядывались в лица прохожих.

Мини-вертолет продолжал свое движение – навстречу Заре.

А Зара шла по Садовому навстречу камере вертолета.

Они неминуемо должны были встретиться! Еще триста метров… двести… сто…

Но тут «Букашка» – троллейбус «Б» – подкатила к остановке как раз тогда, когда сюда подошла Зара, и Зара шагнула в его распахнутые двери.

А вертолет на бреющем пролетел над крышей троллейбуса…

В троллейбусе Зара устало опустилась на сиденье. И закрыла глаза. Итак, ее уже ищут. И Ахмеда тоже. На чем же они прокололись? Неужели когда она позвонила Ахмеду и сказала, что купила билеты в Большой? Или когда сообщила ему, что у нее промокли контакты? Но ведь она выбросила телефон. Мечеть! Этот муэдзин! Он так дотошно расспрашивал, откуда она, когда приехала…

Холодный ужас паники сжал ее сердце – неужели она не успеет сделать это?

Неужели все ее клятвы себе и Аллаху – ничто?

Нет, она сделает это сейчас! Вон сколько народу набилось в троллейбус на остановке! Пусть это не Большой театр и даже не сад «Эрмитаж» с толпами народа, но…

Снова закрыв глаза и успокоив дыхание (так учили в лагере), Зара мысленно произнесла последнюю молитву и изготовилась к взрыву.

Хотя нет, она не умрет с закрытыми глазами, она хочет увидеть, кого из неверных она унесет с собой и положит к ногам Мусы.

Зара открыла глаза.

И наткнулась на прямой – в упор – детский взгляд. Это на противоположной скамье, на руках у ее двадцатилетней русской сверстницы сидела семимесячная девочка и в упор, таким прямым, какой бывает только у младенцев, взглядом рассматривала Зару. От этого взгляда невозможно отгородиться, отвернуться, укрыться. А стоило Заре шевельнуть рукой, как ребенок перевел взгляд на эту руку…

Что вспомнила Зара в этот миг? Себя на руках у своей матери? Ребенка, которого Муса так ждал и которого она потеряла?