Людмила Зарецкая - Судьба зимней вишни

– Сашенька педант был, – горестно вздохнула она, – армия его к порядку приучила, так он этого порядка во всем придерживался. У него все книги на полках по номерам стояли, и каталог был.

Мы сели на маленький уютный диванчик и около часа рассматривали тяжелые альбомы с фотографиями. Я убедилась, что маленький Петрович был именно таким, каким я его себе представляла: честным пионером с ясным взглядом. Галочка мне тоже понравилась: маленькая кудрявая девчушка с наивными серыми глазами.

«И поднялась же у кого-то рука толкнуть такое небесное создание на проституцию!» – подумала я и вдруг вспомнила, что этим кем-то была Иллария Венедиктовна.

Настроение у меня сразу испортилось, я решительно закрыла альбом, последний раз скользнула взглядом по книжным стеллажам и начала прощаться.

В голове у меня созрело решение. Я поняла, что Иллария должна ответить за свои преступления. Пока она была на свободе, еще сотне таких же Галочек грозила опасность. Я должна была в память о Петровиче, как ни гадко это звучит, донести на свою бывшую свекровь.

Пожалуй, стоило съездить в ГУВД. Перспектива вновь увидеть Таракана не радовала, но я поборола гордыню. Капитан Бунин был на месте, в своем кабинете, и я подумала, что в низкой раскрываемости преступлений нет совершенно ничего удивительного.

Увидев меня, он вовсе не расплылся в счастливой улыбке.

– С чем пожаловали? – нелюбезно буркнул Таракан, но мне было наплевать на его манеры.

– Я знаю, почему убили Корчагина, – начала я, тщательно подбирая слова. – Видите ли, его сестра погибла от наркотиков, и он счел, что должен отомстить…

Бунин затрясся так, что я испугалась, что его хватит кондрашка.

– Уважаемая Алиса Михайловна! – заорал он. – Кажется, я предупреждал вас, чтобы вы не путались у следствия под ногами и не корчили из себя мисс Марпл! Если вы еще раз влезете не в свое дело, честное слово, я вас арестую. Вы свободны.

Я так хлопнула дверью кабинета, что с потолка посыпалась штукатурка. Ну надо же, мисс Марпл… Да это же была старая дева лет семидесяти! Давно меня никто так не оскорблял. Я просто кипела от возмущения.

Чтобы успокоиться, я сначала съездила к Лельке в парикмахерскую – рассказать о бессовестной выходке Таракана, а заодно сделать свежую укладку. Затем я заглянула в недавно открытый парфюмерный салон, где купила себе аж три бутылочки духов, потом в небольшую кулинарию, где пекли лучшие в городе пирожные, и еще в книжный магазин за новыми детективами, а потом к маме. Все-таки хорошо иметь тихую пристань, где тебе всегда рады!

Мама моей убежденности, что Мадам – это Иллария, не разделила.

– Да ну, какие глупости, Алиса, – укоризненно сказала она. – Ты вроде взрослый человек, а в людях совсем ничего не смыслишь. Иллария Венедиктовна, конечно, человек очень сложный, но она не содержательница притона, не торговка наркотиками и уж тем более не убийца.

– Да-а-а-а, – жалобно сказала я. – А на какие деньги она тогда живет?

– Не знаю, – пожала плечами мама. – Я никогда об этом не думала, но уверена, что этому есть какое-то очень простое объяснение.

Больше мы не касались этой темы, но по дороге домой я невольно возвращалась к мысли о теневых доходах бывшей свекрови. Решение пришло неожиданно. Не доехав до дома всего пару кварталов, я развернулась и направилась к Илларии.

Не могу сказать, что она была мне рада.

– Добрый вечер, Алиса, – по-царски наклонила она голову, стоя в дверях и даже не приглашая меня войти.

– Иллария Венедиктовна, откуда у вас деньги? – выпалила я, нимало не заботясь о том, что веду себя неприлично.

– Какие деньги? – Иллария надменно выгнула бровь.

– Деньги… На что вы живете?

– Что-то я не понимаю твоего интереса. К моему финансовому благополучию ты не имеешь ни малейшего отношения, и, как мне кажется, не должна задавать мне столь неэтичные вопросы.

– Если их вам не задам я, то очень скоро может задать следователь.

Иллария посторонилась, пропуская меня в квартиру.

– Что ты имеешь в виду? – ледяным тоном спросила она, когда мы оказались в коридоре.

Я объяснила. Иллария побелела так, что даже приобрела синеватый оттенок.

– Правильно ли я понимаю, что мать моего внука, девчонка, которую мой сын из жалости да еще, пожалуй, из похоти привел в мой дом, считает меня убийцей? Я не ослышалась?

– Я не считаю вас убийцей, – храбро возразила я, хотя по спине у меня стекали отвратительные струйки пота. – Я знаю, что Александр Петрович Корчагин подозревал вас в торговле наркотиками. Подозревал настолько серьезно, что даже следил за вами. Вы же сами заметили слежку. А потом его убили. Поэтому я повторю свой вопрос: откуда у вас деньги, Иллария Венедиктовна?

Бывшая свекровь повернулась и с гордо поднятой головой проследовала в комнату. Я услышала звук открывающегося секретера и искренне понадеялась, что она достанет оттуда не пистолет, из которого был застрелен Петрович.

Иллария Венедиктовна вернулась в прихожую с большой коробкой в руках. Внутри лежали ордена. Я ничего не понимаю в наградах, но догадалась, что в руках она держит небольшое состояние.

– Вот. – Иллария зловеще сунула коробку мне под нос. – Вот источник моего скромного благосостояния. Александр Антонович собирал их всю жизнь. Когда его не стало, я начала понемногу их продавать. В конце концов, Артемию после меня достанется квартира, картины, мои бриллианты… Так что я имею полное право обеспечить себе достойную старость. Александр Антонович был бы не против.

– То есть за границу вы тоже ездите на деньги, вырученные от продажи медалей? – на всякий случай уточнила я.

– Да, – устало махнула рукой Иллария. – У тебя еще есть вопросы об источниках моего благосостояния?

– Нет.

– Тогда пошла вон отсюда! Во-о-он!! – заорала вдруг бывшая свекровь так, что я даже отшатнулась. – Во-о-н, и чтоб ноги твоей больше не было в моем доме! Никогда!! Убирайся!!!

Дрожащими руками я нашарила дверной замок, выскочила на площадку и побежала вниз по лестнице. В ушах у меня стоял визг Илларии: «Во-о-о-о-он!»

Я впрыгнула в машину и судорожно повернула ключ в замке зажигания. Машина чихнула. Пришлось повторить попытку, но любимый автомобильчик, который никогда меня не подводил, упорно не хотел заводиться. У меня затряслись руки. Мне нужно было срочно убраться из двора Илларии Венедиктовны!

Самое страшное, что я была вовсе не уверена, что она сказала правду. Конечно, я и раньше видела вблизи ордена. У моей мамы до сих пор хранится коробка с дедушкиными фронтовыми наградами, но фалеристикой (кажется, это так называется) я никогда не увлекалась, а значит, стоимости всего того, что лежало в показанной мне коробке, совершенно не представляла.