Лариса Рубальская - Плесните колдовства… (сборник)

Нарисуй на стекле вопросительный знак,
Нарисуй на стекле восклицательный знак.
Пусть колеса стучат сердцу в такт, сердцу в такт –
Вопросительный знак, восклицательный знак.
И подумает кто-то – здесь что-то не так –
Вопросительный знак, восклицательный знак!

Рельсы старым улицам мешали,
Звон трамвайный улицы будил.
Что-то долго мы с тобой решаем –
Кто-то первым должен выходить.
Поворот. Качнулся наш вагончик.
Прошуршала ветка по стеклу.
Круг мы завершили, путь окончен
У вчера и завтра на углу.

Учил урок прилежный школьный мой приятель,
Что дым отечества нам сладок и приятен.
Но в детство канула забытая тетрадка,
Давно дымит мое отечество не сладко.
И вот недавно я узнал совсем случайно,
Что друг давно к другому берегу отчалил,
Открыл свой бизнес там, и дело процветает,
Но все равно ему чего-то не хватает.

Душа не лечится, душа не лечится,
И по ночам ушедшее тревожит.
Там дым отечества, там дым отечества,
Хоть горек он, но нет его дороже.
И человечество, и человечество
Ломает головы, понять не может
Мое отечество, мое отечество,
Где горек дым, но нет его дороже.

Глядят ученые-астрологи на звезды
И составляют невеселые прогнозы,
И обожают цвет коричневый уроды,
И изгоняют из отечества народы.
И у посольства вьются очереди шумно.
Хоть там немало дураков, но много умных.
Их потеряв, мое отечество мельчает.
Они уедут, чтобы мучиться ночами.

У тебя для грусти нет причины,
В зеркала так часто не глядись.
Замирают вслед тебе мужчины,
Если мне не веришь – обернись.

А ты опять вздыхаешь,
В глазах печаль тая.
Какая ты смешная,
Доченька моя,
Как будто что-то знаешь,
Чего не знаю я.
Какая ж молодая ты еще,
Доченька моя.

Мы с тобой уедем к морю летом,
В город, где магнолии в цвету.
Я открою все свои секреты,
Все твои печали отведу.

А ты опять вздыхаешь,
В глазах печаль тая.
Какая ты смешная,
Доченька моя,
Как будто что-то знаешь,
Чего не знаю я.
Какая ж молодая ты еще,
Доченька моя.

Посмотри на линии ладони,
Все поймешь, гадалок не зови.
Это ангел, нам не посторонний
Прочертил там линию любви.

Моды на письма давно уже нет,
А мне почтальоном вручен
Синий конверт, невесомый конверт,
В нем несколько слов ни о чем.
Если б ты жил от меня далеко
И не было связи другой,
Тебе до меня дозвониться легко,
Всегда телефон под рукой.

Но что тебе навеяло такое настроение?
Такое настроение в тебе не угадать.
А может, твоя бабушка, как девочка, рассеянно
Забыла своей юности пожухшую тетрадь.
А в бабушкиной юности была другая музыка,
И как сейчас танцуем мы, для бабушки смешно.
А в бабушкиной юности писали письма грустные.
Нам кажется, что только что, ей кажется – давно.

Пух тополиный влетает в окно,
Век наш в транзистор включен.
Я неотрывно смотрю на одно
Из нескольких слов ни о чем.
Мы на ходу произносим слова,
Вечно куда-то спешим.
Молодость бабушки тоже права.
И ты мне еще напиши.

Отражают зеркала
Взгляд мой беспокойный.
Вольной птицей я была,
Стала вдруг невольной.

Отчего же, не пойму,
Так могло случиться,
Что к приходу твоему
Крашу я ресницы.

Все девчонки говорят –
Ты какой-то странный.
И, мечтая за моря,
Учат иностранный,
Говорят, что я б могла
Стать фотомоделью,
Ну, а я тебя ждала
Целую неделю.

Я тебе цветов куплю
И в кино билеты.
Я сама скажу – люблю!
Что ответишь мне ты?

А вокруг полно ребят,
Есть получше лица,
Но лишь только для тебя
Крашу я ресницы.

По старенькой Покровке
Крадется ночь-воровка,
Колдует и пугает, ведет свою игру.
А я, ее сыночек, гуляю этой ночью
И сам пока не знаю,
Где окажусь к утру.

На Покровке я родился,
На Покровке я крестился,
На Покровке я влюбился,
Коренной ее жилец.
На Покровке, на Покровке
Вьется жизнь моя веревкой,
А веревке, как ни вейся,
Будет где-нибудь конец.

На старенькой Покровке
Весенняя тусовка,
В зеленые одежды закутались дворы.
А я пройду по маю и чей-то взгляд поймаю,
Хоть я уже не в гору,
Но все же не с горы.

На Покровке я родился,
На Покровке я крестился,
На Покровке я влюбился,
Коренной ее жилец.
На Покровке, на Покровке
Вьется жизнь моя веревкой,
А веревке, как ни вейся,
Будет где-нибудь конец.

На старенькой Покровке
К трамвайной остановке
Пойду я на свиданье, как в прежние года.
Покровские ворота закрыты для кого-то,
А для меня, я знаю,
Открыты навсегда.

Желтых огней горсть
В ночь кем-то брошена.
Я твой ночной гость.
Гость твой непрошеный.
Что ж так грустит твой взгляд?
В голосе трещина.
Про тебя говорят –
Странная женщина.

Странная женщина, странная,
Схожа ты с птицею раненой,
Грустная, крылья сложившая,
Радость полета забывшая.
Кем для тебя в жизни стану я?
Странная женщина, странная.

Я не прошу простить,
Ты ж промолчишь в ответ.
Я не хочу гостить
И уходить в рассвет.
В грустных глазах ловлю
Искорки радости.
Я так давно люблю
Все твои странности.

Ночь была теплой, как чай недопитый.
Воздух таким упоительным был.
Понял я вдруг, ты и есть Афродита,
Пену я сдул и тебя полюбил.

Я любовался изгибами тела,
Греческий миф для себя я открыл.
Был я влюблен, только ты не хотела,
Чтоб я тебе о любви говорил.

Не долго думая, с небес
Ко мне в ту ночь спустился бес.
Не долго думая, мне голову морочил.
Но оказалась ты не той
Моей несбывшейся мечтой,
Одной из тысячи ночей недолгой ночью.

Что ж ты, богиня, меня не спросила –
Что я люблю и чего не люблю?
Искру зажгла и сама ж погасила,
И вся любовь покатилась к нулю.

Теплая ночь приближалась к рассвету,
Куталась ты в одеяло из сна.
Понял я вдруг – ничего в тебе нету,
Ты не богиня, а пена одна.

Смотрю на сцену, замирая,
Как будто нет вокруг людей.
А там, как ангелы из рая,
Порхает стайка лебедей.
Залюбовался я Одеттою,
В прикид из перышек одетою.

Машет, машет ножкой тонкой,
Очень жалко мне девчонку.
В том, что лебедь на диете,
Виноват Чайковский Петя.
Ой, упал мой лебедь белый.
Петя, Петя, что ты сделал?