Маша Трауб - Счастливая семья (сборник)

Только при одном враче Валя теряла все свои навыки – хирурге Семене Михайловиче. Она была в него влюблена – в его руки, глаза, в его походку, голос. Нет, это были не влюбленность, не поклонение и не преклонение, а любовь, настоящая, человеческая любовь, страсть. Валя не могла дышать в присутствии Семена Михайловича. Она не могла двигаться. Таким отупляющим, обволакивающим было это чувство. Семен Михайлович часто просил Валю ему помочь. И медсестра не понимала, как он может доверить ей даже салфетки – ведь она не делает при нем и половины из того, что умеет.

Семен Михайлович называл ее «деточка», что было вполне уместно – ему было пятьдесят, ей – двадцать три. Она никого так не любила, никогда не испытывала таких чувств. И для нее он не был старым, непривлекательным, лысым, толстым, дедом двух внуков, глубоко и давно состоявшим в счастливом браке. А ведь, говоря откровенно, Семен Михайлович выглядел старше своих лет, переживал по поводу своего внушительного брюшка, которое требовало дополнительной дырки в ремне. Впрочем, свою непривлекательность он с лихвой покрывал обаянием. Все проблемы в семейной жизни, ревность, расставания, бурные чувства остались для него в прошлом – милом, прекрасном прошлом, оставившем сладкое послевкусие. Нет, Семен Михайлович уж точно не был святым. Он был хорошим врачом, может, даже блестящим. И он прекрасно видел, как Валя краснеет, чувствовал ее учащенный пульс, когда брал ее за руку и трогал ледяные пальцы. Он знал, что если захочет, то может позволить себе интрижку. И даже был горд тем, что еще способен вызывать такие эмоции у молоденьких девушек. Что уж говорить – ему это льстило. Очень льстило.

Это было один раз. Всего один раз. После пирушки в больнице. Все были изрядно пьяны. И Семен Михайлович не сдержался. Впрочем, Валя и не сопротивлялась. Она не была девственницей или столь наивной, чтобы не знать, к чему все это приведет. А Семен Михайлович надеялся, что утром, на следующий день, все будет как раньше. Что это мгновение останется мгновением. Только и всего.

Так и было – Валя оставалась безупречным роботом, верной медсестрой и не позволяла себе лишнего. Ни единого слова. И Семен Михайлович, поначалу расслабившись и выдохнув, решил поиграть в рыцаря и добился для Вали невозможного – перевода в столичную престижную клинику, к своему бывшему ученику. Для Вали открывались удивительные перспективы, о чем он ей и сообщил. Опять же, великодушно взял на себя расходы на «первое время» – положил на стол конверт с деньгами: на квартиру, на еду. Нет, это не в долг, а вклад в будущее современной медицины – ведь ей нужен такой персонал.

Семен Михайлович был очень горд собой и считал, что все придумал идеально. Сделал доброе дело, а заодно убрал с глаз долой возможную неприятность и проблему. Так что все остались только в выигрыше. Валя не взяла деньги, но уехала. Только о том, что она так и не пришла в столичную больницу, Семен Михайлович узнал спустя полгода – позвонил его бывший ученик поздравить с днем рождения и спросил, где та замечательная медсестра, которую они так и не дождались. У Семена Михайловича затряслись руки. Никто в больнице не знал, куда делась Валя. Она ни с кем не поддерживала связь. Никто не знал ее нового адреса. Подтвердилось только одно – Валя уехала.

В какой-то момент Семен Михайлович испугался за свою жизнь – личную. Ведь Валя могла вынашивать план мести и явиться к его супруге, которой совсем не нужны были лишние волнения. Она только что сделала операцию по удалению груди – слава богу, что опухоль обнаружили на ранней стадии, так что Семен Михайлович обозвал себя тысячу раз идиотом и старым козлом и приготовился к страшному – появлению Вали. По ночам Семен Михайлович представлял себе, как Валя будет встречать его во дворе дома с коляской. И покажет ребенка. Он перестал спать, и у него развилась настоящая паранойя. Валя мерещилась ему повсюду – в больничном коридоре, в сестринской, на автобусной остановке, в столовой. Он репетировал речь, с которой встретит Валю, если она появится, – расскажет о жене, ее болезни, сошлется на то, что уже не молод, и попробует откупиться.

Спустя еще полгода Семен Михайлович устал бояться – перегорел. Ему стало все равно. Валя так нигде и не объявилась, и он уже корил себя за дурные мысли. Ведь хорошая была девочка, честная, добрая. Она бы ни за что так с ним не поступила. Прошло еще полгода, и Семен Михайлович забыл об этой истории. И больше не вспоминал о медсестре.

Валя знала о том, что Семен Михайлович не находит себе места. Знала и о том, что он успокоился. Коллега-медсестра, с которой Валя все-таки поддерживала отношения, рассказывала обо всем подробно, хоть и не знала, что главного хирурга до такого состояния довела именно Валя. Коллега думала на другую медсестру, что у Вали отзывалось болью в груди.

Валя уехала, потому что не могла простить предательства. Она решила, что Семен Михайлович решил от нее откупиться – новой должностью, переводом в столицу, теплым местом и деньгами. Для Вали рухнул мир. Если бы Семен Михайлович продолжал допускать ее на операции, если бы он дал ей понять, что она ему нужна – не как подруга, а как медсестра, Валя была бы счастлива. Ей хотелось просто быть рядом, а он ее сослал, выбросил, как тряпку. Избавился в один день.

Валя приехала в столицу без денег, без жилья, без вещей. И долго выстраивала клиентскую базу. Работала, но не позволяла себе привыкать, влюбляться, сострадать, жалеть. Она не хотела еще раз пережить такую боль и не хотела разочаровываться в людях. Поэтому держалась на расстоянии, не подпускала к себе.

Мама же была только рада тому, что дочь будет жить в столице, и рассчитывала на то, что у нее скоро появятся зять и внуки. Но Валя не могла заставить себя полюбить, хотя предложения были. И мужчины были.

Ни разу Валя не усомнилась в правильности своего решения, и только через пятнадцать лет она призналась самой себе, что была дурой. Гордой, наивной дурой. Чей поступок никто не понял и не оценил. Да она и сама не понимала, почему вдруг тогда решила, что это было предательство, а не помощь. Почему она посмотрела на ситуацию с одной стороны, а не с другой? Почему вообще лишила себя этих пятнадцати лет? А заодно и карьеры, и личного счастья?

Ведь если бы она приняла предложение Семена Михайловича, взяла деньги, устроилась в больницу, вышла бы замуж, нарожала детей, разве она поступила бы неправильно? И почему рядом не оказалось достаточно циничной и расчетливой подруги, которая бы подтолкнула Валю к этому шагу?

Ей уже почти сорок. И нет ничего. Ни за душой, ни в душе. Пятнадцать выброшенных на помойку лет.

Валя прекрасно знала, что добровольно хоронит себя в деревне. Она поставила на себе крест. Знала, что не выйдет замуж, не родит, не сделает карьеру. Она знала, на что идет. Только не ожидала, что это ударит по маме, которая долго плакала, когда увидела вернувшуюся дочь. И сразу все поняла. Она не хотела для нее такой судьбы. Поэтому не выдержало сердце.