Эдуард Тополь - Настоящая любовь, или Жизнь как роман (сборник)

Но кто их видел?

И откуда взяться лесам под Вашингтоном, в Мэриленде, изрезанном сетью шоссе и хайвеев?

Я предпочитаю думать, что эти олени спускаются на кладбище из той страны, где тишь и благодать. Они забирают цветы и уносят их Отари. Свежие цветы, которые он продолжает писать по заказу Верховного Творца. Или – потому, что Белла продолжает их приносить, как все сорок лет их так быстро пролетевшей совместной жизни…

Весь эпизод казни снимается как бы от Достоевского – рваными кусками, нестабильной камерой, странными ракурсами и порой даже вне фокуса, чтобы передать ужас Достоевского перед расстрелом…

«На прут с ушком надевалось от 8 до 10 запястий (наручней), в каждое запястье вкладывалась рука арестанта и затем в ушко прута вдевался запор… Нанизанные на прут осужденные отправлялись в путь вместе с каторжниками. На лбах и щеках у иных выжжены клеймом буквы «ВОР»; у других вырваны ноздри… У одного из нас пальцы на руках и ногах были отморожены и ноги гнили от кандалов. У Достоевского кроме того еще открылись на лице золотушные язвы…» (Из мемуаров современников Достоевского.)

Здесь и далее в кавычки взяты цитаты из свидетельств Достоевского и других участников описываемых событий. – Э.Т.

Кантонист – с детства служащий в армии.

Наемщик – нанятый отбывать армию вместо кого-то, обычно – сына богатого купца.

Придурок… ( евр. )

«Он старался, – писал потом Врангель, – заглянуть мне в душу…»

Достоевский позже писал, что Буран до страсти любил сечь и наказывать палками, он был чем-то вроде утонченного гастронома в этом деле.

«Изба Достоевского находилась в самом безотрадном месте, – сообщает в мемуарах Врангель. – У Достоевского была одна комната, низкая; в ней всегда царствовал полумрак. Бревенчатые стены смазаны глиной…»

«…в этот момент мне становится понятно необычайное слово о том, что времени больше не будет … На несколько мгновений я испытываю такое счастье, которое невозможно в обыкновенном состоянии и о котором не имеют понятия другие люди… Это та же самая секунда, в которую не успел пролиться опрокинувшийся кувшин с водой эпилептика Магомета, успевшего, однако, в ту самую секунду обозреть все жилища Аллаховы. За несколько секунд такого блаженства можно отдать десять лет жизни, пожалуй, всю жизнь…» ( Ф. Достоевский. )

К великой славе Господней! ( лат .)

«Наружность его… была уж как-то слишком изящна. Он был высок, строен, тонок; лицо его было продолговатое, всегда бледное; белокурые волосы, большие голубые глаза, кроткие и задумчивые… Полные небольшие пунцовые губы его, превосходно обрисованные, почти всегда имели какую-то серьезную складку; тем неожиданнее и тем очаровательнее была вдруг появлявшаяся на них улыбка, до того наивная и простодушная, что вы сами вслед за ним ощущали немедленную потребность улыбнуться. Одевался он неизысканно, но всегда изящно; видно было, что… это изящество ему прирожденно… В нем ничего не было скрытного. Он был слаб, доверчив и робок сердцем; воли у него не было никакой. Он был не по летам наивен и почти ничего не понимал из действительной жизни… такие люди осуждены как бы на вечное несовершеннолетие». ( Ф. Достоевский. )

«Сердце ее опять обратилось ко мне, – писал Достоевский Врангелю. – Она плакала, целовала мне руки… Я не знаю еще, что будет со мной без нее. Я пропал, но и она тоже… Я провел там не знаю какие два дня – это было блаженство и мученье нестерпимое…»

«Вы все, здоровые люди… и не подозреваете, что такое счастье, то счастье, которое испытываем мы, эпилептики, за секунду перед припадком. Магомет уверяет в своем Коране, что видел рай и был в нем. Все умные дураки убеждены, что он просто лгун и обманщик. Ан нет! Он не лжет! Он действительно был в раю в припадке падучей, которою страдал, как и я». ( Ф. Достоевский. )

Так я сказал! ( лат .)

Центральная комиссия по улучшению быта ученых.

Это дело! ( укр. )

Да это мы сделаем! ( укр. )

Со времени тех событий прошло больше 20 лет, фамилии не могу вспомнить точно, поэтому заменяю их инициалами. – Э. Т.

Да, кажется, мы поспешили с этим капитаном ( укр. ).

Нет, это невозможно… ( укр. )

Это я понимаю. Только мы не можем менять решения партии ( укр. ).

Потому что партия никогда не ошибается, товарищ Бочаров ( укр. ).