Михаил Веллер - Странник и его страна

Через три часа разрешают курить на плацу! Да. В это самое время немцы бомбили Киев. 22 июня. Ночь на воскресенье…

– Враги нам уже лишние, и так конец всему.

– Если без войны такой хапарай, то война – просто тотальная катастрофа.

– В случае ядерного удара взять автомат на вытянутые руки, чтобы не закапать мундир расплавленным металлом.

– Действия по тревоге: завернуться в простыню и ползти на кладбище.

– Р-разговорчики в строю!

Армян с мингрелами кончили вылавливать по деревенским кустам и согнали на плац. В парке геройским решением повалили два пролета забора и кончают выводить ту технику, которая движется.

Светает, моросит, фырчит, воняет, ругается, толкается: все взвинчены, нервничают, звучат команды, движутся люди.

Нормативы велят полку выйти в район рассредоточения в течение сорока минут. Полтора часа – это облом. Итого, полк вытянулся в район к шести ноль-ноль: пять с половиной часов с подачи тревоги.

На большой поляне – полк разомкнутым каре. В центре – инвалид Хоттабыч возглавляет группу старших офицеров. Над зеленой физиономией генерала намотана огромная белая чалма, увенчанная фуражкой. Это новый командарм решил посмотреть, как полк поднимается по тревоге. На второй этаж возвыситься решил. А оттуда ссыпается артразведка. Туда берут здоровых. Чтоб навьючить много можно. Мчался по лестнице восьмидесятикилограммовый мальчуган: за плечами тридцать кило дальномера, в руках по восемь кило телефонных катушек, на груди автомат. «Твою маттть! по тревоге! под ногами тут, блядь!» И смахнул генерала в темноте крылом дальномера за плечом. Да головкой о батарею. Потом генерала несли в санчасть, накладывали повязку, кололи столбняк и сдували пылинки.

Поскольку по генералу промчался копытами весь разведвзвод, после массажа он нетверд в походке. Герой-командарм. Утечка информации имеет место всегда: тревоги ждал соседний полк, укомплектованный и показной. Там уже технику прогрели, офицеры в казармах ждали. Так он, новая метла свеженазначенная, решил поднять нас: натуральной тревоги захотел.

– Двадцать девять лет!.. армия!.. Сталинграде еще!.. приказ 227 – расстрелять всех на хер!!! командование… долбоёбы… не знают… жопу порву… не боеспособен… неполное служебное соответствие!!!

Да он и челюстью неважно шевелит. На войне как на войне!

Потом десять суток артиллеристы мазали, танкисты вязли и все мокли. То есть: сношали по-боевому.

У меня была в школе пятерка по арифметике. По физике и по геометрии. По алгебре и по ручному труду.

Буссоль состоит из двух горизонтальных мерных колец с делениями, одного вертикального и окуляра. Этот главный артиллерийский прибор размером с ананас. Нас учили ей три года и еще два месяца. Я так ее и не понял. И никто не понял. Это особенный класс преподавания.

– Все понятно? Вопросы есть?

– Товарищ майор, а почему (как, сколько, зачем, когда)?..

В качестве ответа и объяснения повторяется точно то же самое, но уже на регистр громче.

Если все равно непонятно – еще на регистр.

После четвертого вопроса хладнокровный майор отдувается и качает головой, темпераментный громко матерится.

В парке стоят под навесами дощатых ангаров танки, бэтээры, орудия, тягачи, грузовики. Матчасть полка. Проезды меж рядов – от забора до забора.

– Вот эту гаубицу – взяли! Выкатили в проход. Стволом туда разверните. Внимание: орудие – к бою!!

Развели станины, символически стукнули поверх сошников кувалдой, сдернули чехлы, кинули в стопку у правого колеса. Назначенный наводчиком закрепил панораму в корзинке, выгнав пузырек уровня в ноль.

– Слева-справа, поотделенно в одну шеренгу – становись! Вольно. Приступаем к наглядному изучению материальной части стадвадцатидвухмиллиметровой гаубицы М-30. Гаубица М-30 состоит: из ствола (движение указкой), затвора, тормоза отката, накатника (обводящие взмахи указкой), щита…

Если перечислять все гайки, эта простая старая гаубица до хрена из чего состоит.

Проходит десять минут, двадцать, тридцать.

Солнце печет. Песок под ногами раскален. Загривок гимнастерки раскален. Сколько еще стоять? Занятие два часа.

– В походном положении станины закрепляются вместе чекой, поворачивающейся в шарнире, закрепленном…

Сорок минут. Под мышками пятна. Мозг испекся.

Майор в застегнутом офицерском х/б под ремнем и портупеей, фуражка надвинута, пот стряхивает небрежно, будто это и не он потеет.

Никто не слушает, жара тягостна, дождаться бы только конца. Сделает ли он, сука, перерыв? Хочется в тень, сесть, курить, пить.

Через пятьдесят минут майор объявляет перерыв. Курилка – в углу забора, тоже на солнцепеке. Три скамейки вкруг вкопанной бочки. Хоть посидеть.

Через два часа никто не помнит ничего, кроме того, что знал раньше.

Но в тени, сидя, расстегнув воротнички – никогда! Плевать на твои знания. Тебе полагается по́нять службу и стойко переносить.

Капитан Бойцев был до обеда отличный мужик. Ладный, складный, по делу и справедливый.

После обеда в батарею приходил заторможенный садист. Он глумился, драконил и не мог попасть пальцем в телефон.

Обеденная норма Бойцева была – семьсот граммов. Он был лучший артиллерист в полку и в свободное время до обеда решал артиллерийские задачи, подставляя в условия все новые данные. Его посылали на все боевые стрельбы и прикрепляли к нему замначштаба, чтоб не давал пить. Замначштаба был когда-то кандидатом по классической борьбе в семидесяти семи килограммах: медведь на коротких ножках.

Замначштаба любил его, как непутевого младшего брата, и иногда уносил Бойцева после обеда домой на плече. Над ними не смеялись, это была просто одна из особенностей полковой жизни. До обеда Бойцев научил нас стрелять.

Главный армейский принцип – «не переламывайся». Плевать на норматив. Ну, дадут два наряда. Ну, побегаешь в личное время. По фиг дым.

Пробежал, прыгнул, прополз, пролез через нору, кинул две гранаты, пометался в лабиринте – и на фасад.

Курсант Худолей подсеменил на тонких ножках к декоративной зеленой стенке и стал подпрыгивать, пытаясь зацепиться за подоконник высокого первого этажа. Его подсадили.

Он постоял в окне, как бременский музыкант, который сейчас свалится в дом разбойников, и наметил неуверенные движения в сторону окна второго этажа. Его втащили.

Тогда он выбрался на ту сторону, на бревно. И встал на него, прилипнув спиной к стенке. Его отлепили, подвинули на метр вперед, и майор снизу скомандовал:

– Паш-шел!!! Вперред!!! Твою мать!!!

Майорским криком Худолея сдувало с бревна. Он покачался влево-вправо, туда-сюда, как метроном, и начал безропотно падать.