Никки Каллен - Рассказы о Розе. Side A

Первое, что увидел в Соборе Тео – распятие – его уже повесили – над алтарем – день был пасмурный, и в Соборе горел свет – множеством лампочек-свечей на исполинских черных обручах на цепях – и к распятию уже смонтировали подсветку – оно было как огромная звезда – рождение сверхновой – чистое, легкое, зимнее – будто Иисуса нашли в горах, и он вот-вот оттает от этих огней, проснется – смотреть на него было потрясением; в Соборе на лавках сидели уже люди – и много – почти не было свободных мест – и все тоже смотрели на распятие, шептались: много туристов, много молодых – в джинсах, куртках разноцветных, широких пальто из секонд-хэндов, опоздавшие на вчерашнюю пресс-конференцию журналисты; заиграл орган – ничего особенного – обычные рядовые гимны – никакой Metallica; все встали; служил отец Валери, которого Дэмьен еще не видел – пожилой невысокий мужчина; с мощным неожиданно голосом, глубоким, поставленным, – а, он же руководитель хора, вспомнил Дэмьен – и, видно, он сам пел в хоре всю жизнь, красивый голос – темно-коричневый – подумал Дэмьен – горький шоколад, твид на осенний костюм, – его было слышно в каждом уголке; он поблагодарил всех, кто пришел в этот будний день на утреннюю мессу; и семью скульптора – Эрди-Валенсио – из латиноамериканского сериала фамилия, подумал Дэмьен – старые аристократы, сын которых влюбился в горничную, а она их родная дочь на самом деле, они ее маленькой потеряли в пожаре, когда отдыхали на островах, загорелась гостиница, они думали, она погибла, но ее спас управляющий гостиницы, гостиница сгорела, но он переехал в столицу, открыл агентство по уборке частных домов, и вот теперь она работает у них горничной, а их сын – приемный – они его потом секретно усыновили – из семьи со страшным прошлым, отец убил мать в приступе пьяной ярости – они увидели репортаж по телевизору, мальчик стоял и плакал, и никто ему даже пледа не дал на плечи, и они поехали и забрали его из приюта – что-то такое запутанное – за такой дар Собору – отец Валери сделал паузу и посмотрел наверх, и люди тоже – еще раз – а потом вернулся к проповеди – к теме «Внимание к близким» – проповедь у него была небольшая, хорошая, о каком-то конкретном случае из его священнического опыта – однажды к нему пришел мальчик и сказал, что его родители жестоко с ним обращаются, бьют, лишают еды за любой проступок, а им может оказаться что угодно – сегодня одно, завтра другое; отец Валери решил узнать, что же из рассказа мальчика правда, а что нет – познакомился с семьей, семья эмигрантов, католики, но здесь они не ходили в церковь, в Асвиле, не было времени найти приход, они открыли кафе, дело своей жизни, и работали почти круглые сутки – у них была булочная в хорошем районе, рядом со школой, и дети, идя рано утром в школу, скупали всю выпечку по дороге, так что всю ночь на ногах – тесто, печи; отцу Валери показалось, что о жестоком обращении здесь не может быть и речи, скорее, все очень устают и орут друг на друга, и работа – все члены семь должны работать – а мальчик этого не хотел, они не работали так в своей родной стране, там он просто был ребенком – ходил в школу, играл во дворе – а теперь вот – булочная, мука везде, горячее масло; отец Валери пригласил всех в церковь, и вся семья начала ходить; и он, наконец, оказалось, что так и есть, как и думал отец Валери – мальчик отлынивал от работы в булочной, а родители пытались его хоть как-то заставить, им нужны были рабочие руки; отец Валери поговорил с мальчиком, но тот так и не понял – он не хотел этой булочной, не хотел переезжать… Родители отправили сына к бабушке и дедушке обратно, на родину, потому что они тоже устали – они не были жестокими, но не нашли другого языка с сыном – «он открыл им их темные стороны» – сказал отец Валери, и Дэмьен улыбнулся – хороший был рассказ – и отец Валери был хорошим человеком, команда Собора – эксцентричный красивый настоятель, монах-секретарь-киллер, два викария – пожилой композитор и медбрат с даром утешения людей, и теперь он – библиотекарь-душка – можно сериал снимать; и опять напомнил ему Тео – у Тео в доме родителей была булочная, и вся их квартира пахла яблоками с корицей, и этот запах будто бы въелся в кожу, волосы Тео, в одежду, он бессознательно туалетную воду выбирал с запахом печеных яблок, корицей, мускатным орехом, ванилью…

– Здравствуйте, я Дэмьен Оуэн, ваш библиотекарь, мне для книг и бумаг нужны коробки, много коробок, и отец Дэмьен обещал, что Вы мне дадите приходскую «Визу», и я с ней поеду в «Икею».

– Да, карта у меня, потому что все остальные растратчики, а я жмот, – улыбнулся отец Валери; он был седой, с черными бровями, впалыми щеками, носом с горбинкой – испанское такое лицо, с картин Веласкеса – узкое, живое, романтичное – очень красивыми руками, пресловутыми музыкальными пальцами, сильными, как старые деревья, каждая косточка, каждая мышца – будто идеальный механизм, красивый мощный самолет, – сейчас придут отец Амеди и Маттиас, сменят меня, и можем вместе съездить, я буду удерживать вас от ненужных трат.

– Договорились.

Они купили миллион вещей – несмотря на «это нам не нужно, и это… тоже… нет, всё-таки нужно… детям же куда-то надо карандаши складывать…» – и машину – у прихода был старенький «лэнд-круизер» свой, черный, и линкольн винтажный, лакированный, представительный, им управлял шофер, молодой веселый растатуированный парень, в темно-синей форме, шоферской фуражке, Эмиль Леон, протеже Маттиаса, бывший уголовник – взломщик, он смотрел за машинами, помогал с ремонтом по Собору, но они с отцом Валери решили взять «круизер», отец Валери хорошо, в общем, сам водил, – «ну, смотрите сами, – сказал Эмиль – всё в порядке, бак полный, багажник пустой» – забили доверху – и багажник, и заднее сиденье – и когда приехали, зашли в Собор со двора – вот здесь уже закрытые ворота, кодовый замок – загруженные выше головы – куда идти, Маттиас? – Маттиас взял часть у Дэмьена и сказал:

– Тебя там мадемуазель Кристен уже ждет.

– Во блин… А я весь мокрый…

– Нормальный. Мужчина в разгар работы. Очень сексуально. Возьми еще молоток для значительности.

Она сидела на первой от алтаря лавке, с краю, в черной фетровой шляпке, маленькой, круглой, в таких девочки-школьницы бегают, английская, хипстерская, в кружевных черных перчатках, синей рубашке, приталенном черном жакете бархатном, и в клетчатых брюках – как обещала; клетчатых туфлях «мэри джейн» на невысоком каблуке – вся клетка синяя, с черным, зеленым; не накрашенная; и смотрела на распятие – «Мадемуазель Кристен?» – он покраснел – такая она была привлекательная немолодая леди, совсем девчонка, если б не лицо – она перевела взгляд на него, улыбнулась, сняла перчатку и протянула руку.