Фазиль Искандер - Детство Чика

Чик вытряхнул сандалии и огляделся. Ему было очень хорошо, так легко, весело. Лёсик и Сонька вместе стояли возле одной сосны и собирали мастику прямо в банку. Чик махнул им рукой, чтобы они подошли к нему.

– Что случилось, Чик? – закричала Сонька издали.

Чик хлопнул себя ладонью по лбу, показывая, что раз она так громко кричит в роще, где их могут услышать рыжие, значит, она идиотка. «Бедные тоже бывают с придурью», – подумал Чик мельком.

Сонька и Лёсик подошли к нему.

– Их нигде не видно, Чик, – уже преувеличенным шепотом сказала Сонька.

– Так ты их и увидишь, – сказал Чик, вынимая из кармана кулек.

– Ой, Чик, какая здоровенная! – воскликнула Сонька восхищенно.

– Тише, тише, – сказал Чик миролюбиво, хотя на этот раз голос ее был такой же громкий, как и раньше. Но если человек в первый раз в жизни видит такое чудо, как ему удержаться?!

– Можно понюхать, Чик? – спросила она.

– Конечно, – сказал Чик и поднес кулек к ее носу.

– Пахнет как роза, – сказала Сонька, внюхавшись, и даже чмокнула языком.

Возможно, она имела в виду самую пышность запаха, а не его качество.

– При чем тут роза? – сказал Чик, несколько оскорбленный нелепостью сравнения.

Чик сразу же стал думать, почему ей пришел в голову запах розы, а не какой-нибудь другой. Наверное, решил Чик, она хотела сказать, что мой самородок имеет самый лучший запах, а так как самый лучший запах считается у розы (Чик считал это предрассудком), вот она и сравнила.

– Чик, можно, я переложу его в банку? – не угоманивалась Сонька.

– Подожди, – сказал Чик: к ним подходили Оник и Ника.

Лёсик долго сопел над самородком, нюхая его.

– Пахнет мастикой, – наконец сказал он.

– А ты хотел, чтобы чем? – язвительно спросил Чик. Простота Лёсика, как и слишком пышное сравнение с розой, не понравилась Чику. – Дело не в запахе, а в породе, – спокойным голосом владельца счастья объяснил Чик. – Такой большой кусок белой мастики очень редко попадается.

– Давай запомним место, – сказала Сонька, – а в следующий раз ты снова сорвешь его здесь.

Чик не стал ей отвечать, потому что это было слишком глупо. Ждать самородка на этом же месте было все равно что ждать самое красное яблоко или самую крупную грушу на той самой веточке, на которой они висели в прошлом году.

– Посмотрите, что Чик нашел! – крикнула Сонька, увидев приближающихся Оника и Нику. Гордясь за Чика, она присоединилась к нему, она как бы сказала им: смотрите, чего добилась наша пара, а чего добились вы?

Оник и Ника шли рядом, и Чик, оглядев их, подумал, рассеянно ревнуя: уж не целовались ли они? За Оника-то он был спокоен, но черт-те что Нике могло взбрести в голову. Может, она вспомнила того мальчика из санатория. Интересно, сколько бы она теперь пальцев оттопырила?

– Где нашел? – спросил Оник и, взяв в руки самородок, понюхал его.

Ника тоже, наклонившись, понюхала. Всем казалось, что самородок должен пахнуть чем-то особенным.

– На этом дереве, – сказал Чик и с удовольствием рассказал, как все было.

– Чик, можно, я буду его нести? – сказала Ника и высыпала свою добычу с ладони в банку. Она мастику собирала прямо в ладонь.

– Как хочешь, – сказал Чик и пожал плечами.

– Я первая хотела нести, Чик, – жалобно сказала Сонька и посмотрела на Чика.

– Он будет в банке, – решил Чик.

Все высыпали свою добычу в банку, а сверху положили самородок. Теперь все хотели нести банку с мастикой, но Чик решил, что правильней всего, если ее будет нести Сонька.

– Кто ее тащил из дому, тот и будет нести, – сказал Чик. – А теперь к роднику.

Вспомнив о роднике, все почувствовали жажду и стали быстро к нему спускаться. Родник был расположен ниже по косогору, там, где кончалась роща и начинался открытый склон, местами поросший зарослями папоротника, кустами сассапариля и ежевики.

На этом же склоне, только ниже и левее, в одной из сталактитовых пещер жили рыжие волчата вместе со своими родителями и осликом, которого они на ночь загоняли в пещеру.

– Этот самородок знаете на что похож? – неожиданно сказала Ника.

– На что? – спросила Сонька.

– На горный хрусталь, – сказала Ника задумчиво. Чик почувствовал, что у нее начинаются воспоминания.

– Это что еще за горный хрусталь?! – спросила Сонька, понимая, что Ника как-то пытается умалить ее победу.

Чик тоже ничего не слышал про горный хрусталь. Он только знал одно: как только начинают говорить про богатых, то обязательно вспоминают, что у них хрусталь и драгоценности.

– Когда папа танцевал в Батуме, то мы ходили в музей и видели там горный хрусталь и другие полудрагоценные камни, – сказала Ника.

– Фу-ты! – сплюнул Оник. – А я думаю, что это она так долго не вспоминает про своего полудрагоценного папу.

Все рассмеялись, потому что это было смешно, учитывая, что никто из них ничего не знал о ее папе. Всем казалось, что она все время хвастается своим папой. Чик хоть и не рассмеялся, но почувствовал какую-то приятность, услышав слова Оника. Сначала он даже не мог понять, откуда эта приятность. Ах да, потом догадался Чик, раз он так сказал, значит, они не целовались.

– У нее папа – великий танцор, – напомнил Чик, – мне дядя говорил…

Оник хмыкнул, Сонька незаметно пожала плечами, но возразить никто не посмел. Если уж Чик призывал в свидетели дядю, возражать ему было трудно и даже опасно.

Родник был расположен в маленькой ложбинке под маленьким каменистым обрывчиком. Кто-то давным-давно обложил его камнями, чтобы он не осыпался и не мелел.

Ребята набросились на родник – кто став на колени, кто лежа на животе и опираясь грудью и руками о мокрые камни, тянули и тянули ледяную воду. И только бедняга Лёсик почему-то не мог дотянуться ртом до воды и стал пить, набирая ее в ковшик ладони. Но и ладонь у него протекала, такой уж он был неловкий.

– Сонька, ты будешь на вассере стоять, – сказал Чик, утираясь и тяжело передыхая после вкусного водопоя.

Он чувствовал, что этим скучным занятием сейчас никого не займешь, кроме нее. Всем хотелось смотреть, как будет вариться мастика.

– Почему всегда я! – захныкала Сонька. – Я и банку несла всю дорогу.

– А кто нес самородок? – напомнил Чик. Сонька опустила голову.

– Если рыжие нас здесь застанут, все пропало, – сказал Чик, давая знать Соньке, что теперь от нее зависит вся их судьба.

Сонька молча повернулась и вышла из ложбинки на косогор.

– Не стой там, – крикнул Чик вполголоса, – а то увидят! Смотри из-за куста!

Сонька неохотно присела за куст. «Когда кто-нибудь что-то делает недобровольно, – подумал Чик, – он всегда пытается небрежностью отомстить тем, кто его заставил это делать». Чик это и по себе знал.

– Несите сухие ветки, – сказал Чик и стал сооружать из камней очаг.