Сергей Минаев - Дyxless 21 века. Селфи

– А Жанну повесили. Вместо лапши. Интересно, как ты ее тело из отеля ухитрился вынести? Оксана помогала? Точно, Оксана. У вас же слаженное бандформирование!

– Ой, начинается. «Подняли старые папки, поняли – пассажир опасный», как поет твой любимый «Кровосток». Зачем нам ворошить старые дела? Жанна в отпуске, тебе же сказали, – он подсмеивается, – отпуск за свой счет, как говорится.

– А Оксана пока отпуск не подписала?

– Оксана?

– Она, я уверен, не совсем довольна сложившимися обстоятельствами, если так можно выразиться.

– Признаться, я пока не думал о ней. Как-то договоримся. Кстати, может быть, ты женишься на ней? Она же так хочет замуж, а? В самом деле, такие правильные девушки, как она, только этого и хотят, как считаешь?

– Действительно.

– Ой, я забыл, ты на ней жениться не сможешь, тебе семью восстанавливать! Если не хочешь быть двоеженцем, конечно. Кстати, у нас за это в тюрьму сажают? Или просто… штраф, там, какой-то?

– Какая же ты сука, – цежу я.

– Я? – Он как-то неестественно выпрямляется перед монитором. Так, что в камере оказывается только его подбородок и нижняя губа. – Я подарил тебе вторую попытку. Я дал тебе шанс начать все сначала. Я Зубная фея! Властелин времени! Я Дед Мороз. А ты говоришь «сука». Бесчувственная же ты тварь!

– Можешь ответить на вопрос? – говорю я как можно медленнее. – Тебе ж не западло? Почему ты выбрал именно меня?

– Это долгая история, Вова. Сейчас нет времени на нее: Таня ждет. У нас, то есть у вас, второй медовый месяц, сам понимаешь. Ты потом, после меня, постарайся. Ты уж приложи все усилия. Знаешь, второй раз разбивать семью, калечить психику дочери… Этого она тебе точно не простит.

– Заткнись, мразь! – кричу я. В голове будто что-то взрывается, перед глазами все плывет.

– Жду книгу, на рассвете! Хочу поднять ее, как Одиссей поднял багряные паруса над Итакой, – нараспев говорит он и отключается.

В сердцах обеими руками захлопываю крышку ноутбука. Смотрю на собственную тень на стене. Я не могу ничего с этим поделать. У меня не хватает воображения предугадать его следующий шаг. Он обыгрывает меня. Что бы я ни придумал, у него в запасе всегда один ход. Всегда.

За спиной слышится слабое поскуливание. Оборачиваюсь.

Катя сидит, закусив указательный палец правой руки. Вся подобралась, сжалась в комок. Глаза в разводах потекшей туши. Смотрит на меня не мигая. Минуту, пять, десять?

– Это невозможно… так не бывает… так не может быть… – Ее трясет как в лихорадке.

Молча пожимаю плечами. Отворачиваюсь.

– Кто он?

– Двойник, – тихо отвечаю я.

– Как долго это… Когда он появился? – всхлипывает она.

– В тот день, когда ты меня из ментовки забирала. Первый раз я увидел его в этой квартире, на экране твоего телевизора.

Она бросается мне на шею. Вжимается в меня. Обнимает судорожно, вцепляясь в одежду. Безысходно. Будто знает, что я не смогу защитить.

– Почему? Почему ты мне сразу не рассказал?

– Никто бы не рассказал на моем месте. – Я чувствую ее влажные губы у себя на щеке. – Теперь ты знаешь.

– Мне страшно, Вова, – шепчет она. – Он убьет тебя.

– Главное – тебя он пока не вычислил.

– Ты знаешь, что с этим делать? – Она поднимает на меня глаза. – Есть вероятность, что он от тебя отстанет?

– Есть немного. – Я глажу ее по волосам. Смотрю ей в глаза, делая вид, будто мне смешно. Будто я тот парень из триллера, который победит маньяка. Будто у меня все под контролем. Хотя мы оба знаем: это не так. – Я спущусь за сигаретами.

Ненавижу фразу «есть немного». Как правило, ее произносят люди, сидящие по уши в говне, но отчаянно этого состояния не признающие. Например: «Ты в последнее время частенько бухой» – говорят обычно другу, который спивается.

– Ну, есть немного.

– Машину сильно разбил? (Зная, что разбил под списание.)

– Ну, есть немного.

То есть уже жопа. Ты это знаешь, и все это знают. Тут бы признать и согласиться. Но ты этим своим лицемерным «есть немного» ищешь компромисс с самим собой, признавая наличие проблемы и одновременно понижая ее уровень. Меня с детства учили, что компромиссы для лузеров. Даже если лузеры уезжают на «Бентли».

– Доброй ночи! – Она будто не видит меня. – Доброй ночи! – говорю я громче.

Продавщица, зевая, отрывается от разгадывания кроссворда.

– Пачку «Парламента», пожалуйста, – выдыхаю я, разглядывая батарею бутылок за ее спиной.

– Девяносто пять, – сонным голосом говорит она, бросая на прилавок пачку, большую часть которой занимает наклейка «КУРЕНИЕ ПРИВОДИТ К ИМПОТЕНЦИИ».

– Послушайте, а можно мне с какой-нибудь другой надписью? С угрозой выкидыша или с ампутацией конечностей.

– Вам не все равно, что курить? – Кажется, она еле удерживается от того, чтобы не покрутить пальцем у виска.

– Мне – нет!

– Начинается, – хмыкает она, пожимает плечами, лезет под прилавок. Копается там несколько минут, потом выныривает.

– «Парламент» весь такой. «Мальборо» будете брать? – чуть ли не тычет она пачкой мне в лицо.

«Курение – наркотическая зависимость», сообщает наклейка.

– Вот спасибо!

Расплачиваюсь и выхожу на улицу. Медленно распечатываю пачку, верчу в руках, словно что-то мешает мне достать сигарету. Еще раз перечитываю предупреждение про зависимость. В голове щелкает. Рывком вытаскиваю телефон, набираю номер:

– Макс, я нашел! Мы его схаваем! Ты даже не представляешь, как красиво мы его сожрем!

– Чего ты орешь как полоумный? Время час ночи, – шепчет Макс.

– Я вспомнил, что в моей машине нычка! Граммов десять «плана»! Нет, ты представляешь?! Может, даже больше!

– Тише, тише, – шипит Макс, – ты сдурел, что ли, по телефону такие вещи обсуждать?!

– Приезжай, прошу тебя. Или, хочешь, я метнусь к тебе?

Макс тяжко вздыхает.

– И все, и он у нас в руках, – нарезаю я очередной круг по комнате, энергично жестикулируя.

– Погоди, не мельтеши! – Макс сжимает виски. – Дай сообразить.

– Да чего там соображать?! – вытаскиваю изо рта сигарету, прикуриваю от нее новую. – Твои менты останавливают мою… то есть его машину, находят нычку под задним ковриком – и вуаля! Телефон забирают, его самого упаковывают часов на восемь…

– А ты в этот момент отваливаешь в «Останкино» и выходишь в эфир? А как ты выйдешь, если не знаешь ни темы, ни гостей?

– Макс, – кривлюсь, – я тебя умоляю! Гостей у нас на телевидении ровно двадцать человек. Из тех, что ходят на любые темы: от счастья материнства до трагедий на дорогах. Я их всех видел уже сто раз. А тема… Часа до эфира мне хватит подготовиться.

– А дальше? – Макс отстукивает пальцами по столу какой-то рваный ритм. – Предположим, у нас срослось. А с ним дальше что делать?

– Мальчики, вам кофе приготовить? – просовывает голову в дверной проем Катя.