Маша Трауб - Чужой ребенок

– При чем тут Игорь? Может, это я не могу?

– Глупости. Ты молодая, здоровая.

– У него есть сын.

– Это еще ни о чем не говорит.

– Мам, ты что, гинеколог?

С появлением Андрея Петровича у Натальи Ивановны открылось второе дыхание. Она забыла про давление, сердце, спину. Все говорили, что после замужества Наталья Ивановна похорошела и помолодела. И что удивительно – она как будто всегда была в этом доме, с Андреем Петровичем.

Лариса даже поговорить с матерью не могла. Сначала, когда звонила, спрашивала ради приличия: «Отрываю?» И всегда отрывала – от обеда с внучками, семейного ужина, прогулки, уборки… А потом и звонить перестала. Наталья Ивановна сама набирала номер, когда была свободная минутка.

Андрей Петрович Ларисе не понравился. Домостроевец. Консерватор. Говорил мало, но со значением. Любил, чтобы все было чин чином. Чтобы жена шуршала по хозяйству, невестка помалкивала, а сын – уважал и слушался.

Лариса приезжала в гости, знакомиться. Привезла торт и набор сыров – с плесенью, козий, с грецкими орешками.

– Почему без мужа? – строго спросил Ларису Андрей Петрович.

– Он не смог. Работает допоздна.

– Значит, не умеет организовать свое время. Не понимаю я этих современных руководителей. Вот мы все успевали. И в шесть часов – домой. Почему? Потому что план был и рабочий график. Что привезла? – Он показал на пакет.

– Тортик и сыры.

– Спасибо, Лариса. Но торт невестка сама печет. А в этот неизвестно что понапихано. Химия. С виду красивый, а в рот возьмешь, так выплюнешь. Вот раньше умели делать. «Птичье молоко» я любил. А сейчас даже его не умеют делать. Ничего не сохранили. Раньше и кондитеры были другие, и рецепты. А молодежи нынешней чего? Тяп-ляп, и готово. Что за сыр такой? – Андрей Петрович понюхал упаковку. – Пропал, что ли?

– С плесенью. Французский.

– Знаю, знаю, что я, по-твоему, совсем темный? Просто не люблю. Я так тебе скажу. Вот раньше сыр был вкусный. Почему? Потому что вода была другой. И молоко другое. А сейчас везде грязь и отходы.

Наталья Ивановна накрыла на стол. Половинки яиц с красной икрой вместо желтка. Мясо с картошкой под майонезом, присыпанные сыром. Невестка поставила домашний торт – «Наполеон». Жирный, густо пропитанный кремом.

Говорил Андрей Петрович. Остальные слушали и кивали. Лариса поняла, что это тоже традиция. Глава семьи рассуждал о погоде, ценах, политике. Спорил сам с собой. Сам себе доказывал, что раньше было лучше и порядка больше. И ценности семейные. Пил, естественно, водку. Выпив полбутылки, расслабился, откинулся на стуле, разомлел.

– А ты мне скажи, Лариса, почему у вас детей нет? – спросил он.

– Андрюшенька, тебе еще чайку подлить? – встрепенулась Наталья Ивановна.

Андрей Петрович кивнул, не чувствуя, как Лариса напряглась.

– Так почему у вас детишек-то нет? – повторил он вопрос. – Наташа говорила, что вы уже давно вместе живете.

Лариса хотела ответить. Уже готова была сказать все и сразу, но поймала взгляд матери. Сдержалась.

– Так уж получилось, – ответила она Андрею Петровичу.

– А я вот что тебе скажу, Лариса, – заявил он, положив локти на стол и нависнув над чашкой с чаем, – семья без детей – это не семья. А так – профанация. Дети должны быть. И точка. Правильно я говорю, Наташа?

– Конечно, Андрюшенька, конечно, – поддакнула Наталья Ивановна.

– Я понимаю, раньше времена трудные были – с едой, жильем плохо. И то рожали. И растили. И в войну рожали. А сейчас катаетесь как сыр в масле. А все потому, что молодежь распущенная стала. Только бы урвать, где плохо лежит, все прогулять, снова урвать. Да, раньше такого не было. Ответственность была. А муж твой в бизнесе работает? Как сейчас говорят – бизнесмен?

– Вроде того, – буркнула Лариса, уговаривая себя не срываться.

– Да, сейчас, куда ни плюнь, все бизнесмены. Костюм надел, визиток нашлепал и бизнесмен уже. Сегодня на одной работе, завтра на другой. Чуть что не понравилось – заявление на стол и привет. А вот попробовали бы как раньше – с низов начать и в одном месте поработать. Репутацию заработать, уважение. Дослужиться. И трудовая книжка чистая, и коллектив дружный. Все друг друга знают как облупленных. А сейчас вон приходят – еще сопли не высохли, а уже запись делать некуда. Зато какое самомнение! И все в начальники сразу хотят. И денег побольше. Не понимаю…

– Мне пора, – сказала Лариса. Голова раскалывалась от монологов Андрея Петровича, тошнило от «Наполеона». – Спасибо, все было вкусно. Рада была познакомиться.

– А ты, Лариса, как я погляжу, недовольна чем-то? – спросил Андрей Петрович.

– Нет, все хорошо. Только плохо себя чувствую.

– Да, молодежь сейчас любит на здоровье пожаловаться. И стонут, и стонут. А я вот так тебе скажу – мы не жаловались. Жили, работали и не жаловались. В шесть вставали, к восьми на работе. А ты небось в девять только встаешь. И ложишься среди ночи. Разболтанность это, вот что.

– Что ты в нем нашла? – спросила Лариса у мамы, когда они прощались в коридоре. – Он же чудовищный. Как ты это терпишь? Ты же грамотная женщина.

– Ларочка, я грамотной была двадцать лет назад. А сейчас что с меня взять? Андрей Петрович заговаривается, когда выпьет. И резкость сказать может. Но он человек хороший, надежный, не подлый. Меня уважает. Ценит.

Квартира, в которой выросла Лариса и в которой после замужества очень редко бывала Наталья Ивановна, медленно осыпалась. Штукатуркой, краской. А для кого стоять и держаться? Ларисе тоже было не для кого. Она осыпалась носогубными складками, особенно глубокими по утрам.

– Почему у тебя вечно недовольный вид? – спрашивал Игорь.

– С чего ты взял?

А с того и взял – с этих ранних и слишком явных борозд. С этого взгляда – оборванного.

Лариса так и не смогла простить матери, что та слишком просто, быстро, слишком легко нашла ей замену.

Она все реже приезжала в дом Андрея Петровича. Не могла слышать, как мать называет невестку «деточкой» и вытирает салфеткой рты детям. А потом вообще перестала ездить – поругались.

Наталья Ивановна показывала новые фотографии внучек Андрея Петровича.

– Смотри, как она на меня похожа здесь, правда? – с гордостью сказала Наталья Ивановна Ларисе, тыкая в фото круглолицей голубоглазой девчушки.

– Мам, она не может быть на тебя похожа, – огрызнулась Лариса.

– Почему? – обиделась и не поняла Наталья Ивановна.

– По определению. Она не твоя внучка.

Девочка сидела на коленях у Натальи Ивановны.

– А чья я внучка? – спросила она.

– Моя, рыбонька, моя, – запричитала Наталья Ивановна.

– А дедушка мой? – опять спросила девочка.

– Твой, конечно.

Андрей Петрович, до этого молчавший, не выдержал.