Олег Рой - Фантомная боль

А пока – молодость-то бывает один раз – можно просто наслаждаться жизнью и не портить себе настроение скучными бессмысленными рассуждениями.

А то станешь как свежеобретенная старшая сестрица. Та, что совсем старшая – Анжела. Вроде и красотка, а без слез не взглянешь: на лице три будущие Нобелевские речи нарисованы. Крупным шрифтом. Да будь она хоть вчетверо красивей, от такой любой нормальный парень сбежит без оглядки. Кому понравится зануда с задранным до небес носом?

С чего, спрашивается, столько высокомерия? Ах, лучшая студентка курса, ах, красный диплом уже в кармане, ах, на трех языках свободно изъясняется. Королева ботаников! Притом что поговорить-то с ней не о чем. В ночном клубе ни разу не была, музеи, выставки, кино – сплошь «для узкой аудитории». Глянцевых журналов небось тоже в руках не держала. А там, между прочим – Миша как-то листал от скуки, – правильные вещи пишут: девушка ни в коем случае не должна показывать, что она умнее мужчины (да и с чего бы ей быть умнее-то?), показывать нужно идеальные формы, идеальную кожу и все прочее такое же идеальное. Знать назубок все модные бренды, названия модных фильмов, модные кафе и курорты – именно этим достойные девушки отличаются от всяких колхозниц.

Вот за что этот материн новый муж (у которого, фыркал про себя Миша, кроме денег, никаких больше достоинств и нет) свою Анжелу обожает? Похоже, задался когда-то целью вырастить идеального человека и теперь счастлив, что удалось. Она знает, какой вилочкой полагается есть папайю и чем Кортес отличается от Кортасара. Классику читает! А если не классику, то – Миша сам видел – сборники каких-то юридических документов, статистические отчеты и толстые «экономические» журналы. Вот скажите, будет нормальный человек такое читать?

Да Миша в первые же дни в новой семье понял, что у Анжелы мозги набекрень, и как раз на примере книжек.

Он тогда еще не думал, что останется в этом доме надолго, все планировал сбежать к отцу, так что с новоявленными родственницами общаться не стремился: буркнет «привет», столкнувшись в коридоре, – и привет! Да и сталкиваться особо не приходилось: домище себе отчим отгрохал немаленький, хоть неделями по нему броди.

В библиотеку Миша тогда забрел почти случайно. Но раз уж забрел, почему бы не приглядеть какую-нибудь книжку поувлекательнее? Что-нибудь про звездные корабли, отважных космопроходцев и галактических злодеев – чтобы все бегали с лазерами и в одиночку побеждали целые флотилии космических пиратов. Не то десять минут, не то полчаса он шарил наугад по высоченным, до потолка, стеллажам, но книжки попадались все какие-то неудобочитаемые.

– Привет! Ищешь что-то конкретное? – Тихий голос прозвучал за Мишиной спиной так неожиданно – он едва не свалился с верхней ступеньки библиотечной стремянки.

Эта самая стремянка, кстати, понравилась ему больше всей библиотеки: широкие деревянные ступени, удобные поручни, колесики внизу, чтобы не таскать от стеллажа к стеллажу, а возить, «как белый человек». Вот он и возил. И по верхним полкам шарил не оттого, что рассчитывал именно там найти что-то интересное, а просто ради удовольствия. Почему-то стоя на этой солидной конструкции – ее даже стремянкой было как-то неловко называть, – Миша чувствовал себя таким же солидным и значительным. И вот – здрасьте! Приперлась зануда-сестрица:

– Привет, – буркнул он не оборачиваясь. – Про космос в этом завале есть что-нибудь?

– Разумеется, – тоном завзятого библиотекаря ответила Анжела и указала на стеллаж, который Миша уже проглядывал. – Вот здесь карты звездного неба, справочники, история космонавтики и тому подобное.

– Какие еще справочники? – возмутился он. – Мне нужно про космических пиратов, дальние планеты и все такое.

– А, фантастика! – тем же «библиотекарским», подчеркнуто дружелюбным тоном воскликнула Анжела. – Ты предпочитаешь космическую оперу, затерянные миры или?..

– Какую еще оперу? – перебил Миша. – Это где все поют наперебой, что ли? Чушь какая! Мне бы просто книжку. Почитать. Перед сном. Ферштейн? – Он заподозрил, что занудная сестрица просто решила над ним поиздеваться, и потому начал грубить.

Анжела, не обратив никакого внимания на его выпад, продолжила все так же дружелюбно, но без улыбки:

– К жанру космической оперы относят произведения, где приключения героев происходят в космосе…

– Во-во! – обрадовался Миша. Все-таки эта зануда не издевалась, зря он так решил. – Приключения. В космосе.

Анжела слегка сдвинула брови и потерла кончик носа:

– Ну, классики у нас, конечно, есть. Вон там, – она махнула куда-то в угол, – Берроуз, Азимов, Гаррисон, Гамильтон, «Дюна» гербертовская, Нортон, кажется, хотя я точно не помню. Но самая современная литература, я имею в виду фантастику, боюсь, только в электронном виде. Мы, естественно, покупаем все новинки, но не на бумаге. Библиотека все-таки не резиновая.

Все-таки! Все-таки она над ним издевалась. Перечисленные фамилии ничего Мише не говорили. Может, он просто не помнил? Он вообще не привык обращать внимание на автора. Современная литература, фу-ты ну-ты, как серьезно! Литература – это книжка, от которой не клонит в сон, и какая разница, кто ее написал. Но этой ботаничке такого не понять, слишком просто. Таким занудам надо на все ярлычки повесить, да еще с пятью вывертами и десятью поворотами. И чтоб непременно смысл жизни был. То-то она и не улыбается никогда. Хотя огорчаться этой кукле вроде бы и не с чего. Но, может, ей тоже надоедает быть такой правильной? А как по-другому, она и не знает, откуда? И Мишу стесняется так же, как он ее? Надо бы хоть из вежливости разговор поддержать.

Он плюхнулся в кресло и попытался «поддержать разговор». Но для начала этот самый разговор надо было хотя бы завязать, а о чем с этой куклой можно разговаривать, Миша совершенно не представлял.

Зато «кукла», кажется, не испытывала ни малейших затруднений. Присев в соседнее кресло – на краешек, спина прямая, руки спокойно легли на сомкнутые колени, как на королевском приеме, черт бы ее побрал! – Анжела легко подхватила какую-то Мишину реплику (довольно косноязычную, если честно, чего уж там) и заговорила о картинах:

– Я совсем не специалист в живописи, и вкусы у меня довольно примитивные. Предпочитаю все традиционное. – На этих словах она чуть-чуть, уголком рта, улыбнулась. Или показалось? – Малые голландцы с их натюрмортами, жанровые типа Ватто. Когда просто смотришь и получаешь удовольствие. А тебе что больше нравится?

– Ну… я тоже… чтоб понятно было, что нарисовано. А не то, что тут глаз, тут нога, а посередине вообще не разберешь. Этот, как его, квадрат – ну и чего? Я и сам такой могу нарисовать. И что, все хлопать будут?