Олег Радзинский - Иванова свобода (сборник)

Единственный закон природы, который Лиза помнила, было нечто обрывочное о гравитации. “Гравитация – это земное притяжение, – думала Лиза. – Мы не можем оторваться от земли”. Она не помнила почему и тем более не знала, как это опровергнуть. “И при чем здесь вода? – вздохнула Лиза. – Притягивает-то земля. Ничего не понимаю. В школе нужно было лучше учиться”. Она попробовала испытать стыд за свое невежество, но у нее не получилось: Лиза легко прощала себе что угодно.

Тонкий протяжный свист вывел ее из внезапного оцепенения, и Лиза мотнула головой, попытавшись от него избавиться, словно тогда узкий, режущий слух звук исчезнет, испугается и пропадет навсегда. Звук не исчез, и Лиза поняла, что это свистит чайник на кухне. “Кто же его поставил, если меня не было дома?” – подумала Лиза, но не успела удивиться. Она побежала на кухню в одном сапоге, переваливаясь на необутую и оттого более короткую ногу. “Каблук сломаю, – решила Лиза. – Ну и пусть”.

Лиза выключила кипящий белым мокрым паром чайник и заметила, что ушла утром, не вымыв за собой кружку с остатками мятного чая. Кружка по-прежнему стояла в раковине, и Лиза уже собиралась пустить воду из крана, когда увидела, что на не кружки – до половины в зеленоватой мятной жидкости – лежит нерастаявший кусочек льда, который она бросила туда утром. Этого никак не могло быть: лед должен был давно растаять. Лиза взяла подсвеченный голубым изнутри кубик и удивилась еще больше: он не был холодным. Лед был комнатной температуры и не таял.

“Как же так? – думала Лиза. – Холодное тает в горячем. Холодное обязано таять в горячем. Это все знают”. Лиза знала точно, что холодное должно таять в горячем, но не могла вспомнить почему. “Действительно, почему? – старалась вспомнить Лиза. – Может, и не должно. Может, все просто согласились с этим, и оттого оно и тает. А на самом деле, возможно, холодное и не должно таять в горячем”.

Она крутила в руках нехолодный кубик льда; он был гладкий, словно из пластика, и не лип к коже, как обычный лед. Лиза думала о Сашином совете изменить что-нибудь в законах природы. Что-нибудь с водой. “Лед – замерзшая вода, – решила Лиза. – Холодное тает в горячем – это закон природы. А у меня не тает. Отчего?” Лиза аккуратно положила лед обратно в кружку и добавила туда кипяток из чайника. Она закрыла глаза и, сосчитав до ста, снова открыла: лед лежал на дне кружки и не таял.

Лиза достала из холодильника поднос с решеткой, полной кубиков льда, и бросила один из них в кружку. Новый кубик начал съеживаться на глазах, уменьшаясь, превращаясь в горячую воду. Скоро он растворился и стал ничем, перестав существовать как лед. Старый кубик по-прежнему лежал на дне и был хорошо виден.

Лиза повторила процедуру три раза, но результат был тот же: каждый новый кубик льда послушно таял в горячей воде, подчиняясь закону природы, но старый, утренний, кубик упрямо оставался твердым телом.

“Почему?” – думала Лиза. Она старалась вспомнить, что делала с этим кубиком по-другому, и не могла. Зато она вспомнила, что телевизор сразу – сам собой – переключился на репортаж о космонавтах после того, как она бросила этот удивительный кубик в мятный чай. “Что же такого особенного я сделала? – пыталась вспомнить Лиза, рассеянно крутя очередной холодный, прилипающий к подушечкам пальцев кубик льда. – Что?” Она вздохнула и, закрутив кубик словно юлу, бросила его в кружку с уже остывающим кипятком.

Кубик медленно опустился на дно, и сразу, щелкнув, включилось радио на подоконнике, и высокий мужской голос запел:

“Как же я вернусь в Сорренто, когда мне нужно попасть на Понт д’Авиньон?” – удивлялась Лиза.

Она покачала головой и взглянула на кружку: новый кубик льда, чуть съежившись, лежал на дне рядом со старым, упрямо отказываясь изменить состояние и стать жидкостью.

“Закручивать, – поняла Лиза. – Я должна бросать лед, закручивая по спирали”. Она засмеялась и, сев на стул, сняла мешавший стоять сапог с правой ноги.

спрашивал ее поющий мужской голос, пока Лиза разливала доведенную до кипения воду по уставленным рядком трем пустым кружкам.

– Ничего я не слышу, – ответила Лиза голосу из радио. – И вообще, я занята. А вы тут со своими трелями.

На кухню вышла кошка и обрадованно замяукала, увидев Лизу. Кошка была заметно беременна и тяжело, как-то особенно пружинисто, словно с усилием, прыгнула на кухонный стол.

– Когда же ты успела? – удивилась Лиза. – Ведь еще утром была нормальной, небеременной кошкой.

Она мотнула головой, отгоняя от себя удивление: Лиза не могла отвлекаться на неважные сейчас вещи, ей нужно было продолжать опровергать законы природы. Она посмотрела на кошкину миску рядом с кухонной раковиной, куда утром наливала молоко, и увидела, что там лежит серый комок кошачьей еды из банки. “Откуда? – не могла вспомнить Лиза. – Утром я наливала молоко”. Она проверила мусорное ведро и не нашла пустой жестянки из-под кошачьих консервов. “Все появляется само собой, – решила Лиза. – Это хорошо, а то нужно было бы бежать в магазин, ей теперь надо много еды”. Лиза взяла правой рукой кубик льда с подноса и, закрутив по часовой стрелке, бросила в первую кружку с кипятком. Она подождала, пока он опустится на дно, затем взяла следующий и бросила его в другую кружку, закрутив против часовой стрелки. В третью кружку Лиза бросила кубик льда, не закручивая. Она взглянула на часы и стала ждать.

расстраивался высокий мужской голос, разливаясь по кухне.

Кошка растянулась на столе, лизнула розовую подушечку мохнатой лапки и взглянула на Лизу, будто ожидая ее решения.

– Я же сказала: мне нужно на Понт д’Авиньон, – объяснила ей Лиза. – А то застряну здесь насовсем. Сама возвращайся в Сорренто, если хочешь.

Кошка облизала другую лапку и, свернувшись, уснула. Лиза проверила время: прошло две минуты – пора. Она встала и подошла к стоявшим у раковины кружкам со слабо дымящимся, словно уставшим кипятком.

Кубик, закрученный по часовой стрелке, уменьшился наполовину и, перестав таять, лежал на дне, слабо просвечивая кристальными гранями сквозь воду, совсем как утренний лед. Кубик, брошенный сверху, без закручивания, растаял полностью. А кубик, закрученный против часовой стрелки, обтаял лишь с краев, превратившись из квадрата в почти ровный шар. Лиза рассмеялась и повернулась к радио.