Маша Трауб - Соня и Александра

– А все-таки мальчик или девочка? Если ребенок от… ну, той, о ком я думаю, – щебетала Елена, которая тоже осушила свой бокал, – то ему должно быть года четыре.

– Какая разница, мальчик или девочка? Лишь бы здоровый был, – сказала Ирэна. – Ты понимаешь, что я теперь бабушка? Ты думаешь, я готова стать бабушкой? Нет, конечно, готова. Я давно хотела, чтобы ты вышла замуж и у тебя были дети, но вот чтобы так… Передай своему брату, чтобы он не показывался мне на глаза. Я его убью. Нет, сначала я убью твоего отца. Он-то наверняка все знал! И Макс! Макс! Ты знал?

– Ирэна, дорогая! – Макс припал губами к руке Ирэны. – Тебе не кажется, что давно пора покрыть лаком барную стойку? Совсем облупилась.

– Да, конечно, точно, но мне нужны новые кисти.

Ирэна быстро переключилась с мыслей об убийстве на любимое хобби. Макс вздохнул с облегчением.

– Я завтра привезу тебе кисти, – поддержала повара Елена, – ты только не нервничай. Это ведь хорошая новость, правда?

– Если бы ты сказала, что выходишь замуж, это была бы хорошая новость. Если бы твой брат привел девушку, у которой были бы не только ноги, но и мозги, – это была бы хорошая новость! – Ирэна опять запаниковала, и Давид быстро наполнил бокалы. – А сейчас что мне делать? Я узнаю, что у меня есть внук, которого я ни разу не видела! Что скажут родственники? И я даже не знаю, кто мать этого несчастного ребенка! Хотя нет, я догадываюсь! Это та женщина! Ну конечно! Что обо мне подумают? Что я вас неправильно воспитала? Ты до сих пор не замужем. Когда мы с вашим отцом ездили на свадьбу дочери троюродной сестры, я чуть сквозь землю со стыда не провалилась – все спрашивали меня, когда ты выйдешь замуж! Я чувствовала себя прокаженной! И теперь я узнаю, что мой сын скрывает от меня моего собственного внука. А мой собственный муж называет ласточкой не меня, а свою лодку! В гостинице все держится на мне. Да, надо покрыть лаком трюмо из твоей бывшей детской. Я совсем забыла про трюмо. Но как Константин мог со мной так поступить? Почему скрыл? От меня, собственной матери. Неужели он думал, что я не приму ребенка? А мать? Как она могла так поступить? Ладно, у Константина нет сердца и мозгов, но женщина должна понимать, что ребенку нужны бабушка с дедушкой?! У меня есть внук, ты это понимаешь? Да где твой отец, в конце концов? Если он сейчас появится, я его убью.

– Я всегда хотела, чтобы у меня была племянница, – сказала Елена.

Владимир посмотрел на Соню. В начале их знакомства его умиляло, как Соня «думает» – хмурится, невольно сутулясь. Он видел в этой прозрачности очарование – на Сонином лице отражался весь мыслительный процесс. Впрочем, ее привычка шевелить губами, читая книгу или журнал, тоже восторгала Владимира, как родителя восторгают первые попытки чтения ребенка. Сейчас он видел, что Соня напряженно размышляет, не в силах понять, кто кому кем приходится. Для нее это было важно. Он это знал. И знал, что Соня не умеет быстро переключаться, перескакивая с одного сюжета на другой. Поэтому следующий ее шаг был для него вполне очевиден. Соня подошла к странному мужчине, выхватила из его рук головоломку, разодрала ее и строго спросила у Ирэны:

– То есть он вам не муж?

Ирэна от неожиданности даже потеряла дар речи.

– Конечно, нет, – ответила она, собирая остатки вежливости. – Как вам такое в голову могло прийти?

– А кто он? – Соня не собиралась оставлять тему не закрытой.

– Он мой брат. Родной, – терпеливо объяснила управляющая. – А что он опять натворил? Я же просила тебя не допекать гостей. – Ирэна обращалась уже к брату. – У меня и без тебя проблем хватает. Не могу же я следить еще и за тобой! Господи, у меня голова идет кругом от последних новостей. И что мне делать? Разве что столы еще покрасить? Или подушки сменить? Нет, надо сделать ремонт. Да, здесь все нужно изменить. Сделать детскую для моего внука. Елена, завтра отвезешь меня в город: надо будет выбрать кровать, шкаф, детский стол, ну и все, что требуется. А у меня внук или внучка, я так и не поняла? Какую мне краску покупать? И шторы. Ведь нужно подобрать шторы, текстиль. А если делать детскую для девочки, то она может жить в твоей бывшей комнате. И трюмо тогда не нужно убирать. А если мальчик? Что любят современные мальчики? Елена, надо купить журналы по интерьеру и дизайну. Я совершенно отстала от жизни. За это время столько всего изменилось! Мне нужно быть в курсе!

– Мамуль, мы все купим, ты только не нервничай. – Елена погладила мать по плечу.

– И найди, наконец, своего отца, где бы он ни был! И позвони своему брату. Скажи ему, что я хочу видеть своего внука.

– Или внучку, – подсказала Елена.

– Да, или внучку! Все-таки лучше девочка, как ты считаешь? Тогда я нарисую цветы на стене. Помнишь, как у тебя были? И балдахин над кроватью сделаем! Ты обожала в детстве спать под балдахином! – Ирэна опять отвлеклась на любимую тему.

– Помню, мамочка, – поддакнула Елена.

– Только никаких Барби и розового цвета! Терпеть не могу розовый!

– Конечно, мамочка. – Елена пыталась набрать номер на телефоне.

– И скажи своему брату, что я хочу видеть здесь мать ребенка. Кем бы она ни была. Сегодня же!

Елена убежала на кухню звонить. Над поляной повисла тишина, особенно прозрачная и оглушительная после громких споров. Владимир взял кусок хлеба и вымазал коркой оставшийся на тарелке соус. Давид молча разлил всем вино. Соня задумалась. Ирэна разносила свечи, расставляя их на столах и на тропинке – видимо, так она успокаивалась и думала о будущем семьи. Сколько длилось это молчание, временная передышка перед очередной вспышкой эмоций, выдох перед новым вдохом, никто не знал. Но все думали об одном: хорошо бы, чтобы тишина длилась как можно дольше.

На поляне появилась женщина, которую считали хозяйкой. Никто не заметил, как она ушла, но ее появление означало, что сейчас начнется новое действие. А драма это будет или мелодрама, предположить никто не мог. Хозяйка, имени которой Владимир не знал (так за глаза и звал – «хозяйка»), за это время успела сменить наряд и подправить макияж. Впрочем, до прически руки не дошли и сейчас, в обманчивом вечернем свете – при свечах, но еще не полном закате, с проблесками желтого, красного, – все заметили, что прическа не настоящая. Накладные пряди уже не удерживал лак для волос. Места «приколов» высвечивались, и хозяйка выглядела той, настоящей, какой и была – пожилой женщиной, излишне накрашенной и чересчур броско одетой. Даже ее многочисленные палантины выглядели как застиранные тряпки и сияли многочисленными затяжками на ткани и стежками штопки.

Хозяйка достала из сумки новую порцию кремов и начала расставлять их на столе. Но никто не захотел купить даже тюбик – было очевидно, что волшебные составы «не работают». И их владелица – тому подтверждение. Даже бусы и браслеты, которыми хозяйка была увешана как новогодняя елка, час назад казавшиеся прекрасным образчиком бижутерии, сейчас смотрелись дешево и старчески. Как будто бабушка выудила из шкатулки нанизанные на леску камни и стекляшки и вышла в свет, выдавая их за бриллианты. Серьги – большие, массивные, оттягивающие мочки, которыми восторгалась Соня, принимая их за семейные бриллианты, антикварные, с историей, сейчас сверкали задорным циркониевым блеском.