Татьяна Толстая - Легкие миры (сборник)

В благородную и дорогую «Мимозу» класть картошку, конечно, было преступно. Зато сыр – это был компонент обязательный. Спрашивать, какой сорт, неуместно, в совке сорта сыра существовали только номинально: «костромской» с крупной дырочкой, «российский» с мелкой дырочкой, «советский» твердый – и обчелся, мало ли что в книгах-то пишут, а на вкус они к семидесятым годам перестали различаться. Зависело от места производства, мог попасться совсем приличный. Еще был иногда литовский с тмином (ну, все литовское вообще с тмином), латвийский копченый (он употреблялся в особый салат), пошехонский (без лица и характера) и, к счастью, очень часто – рокфор, правда, бракованный, белый насквозь, незрелый. Спросишь рокфору полкило – продавщица скорбно отвечает: «Сыр с плесенью». Или предупреждает: «Сыр с душком!» Бывал и камамбер советской выделки, тоже незрелый, но это легко поправлялось: кладешь его на полочку в теплое место, и когда завоняет помойкой – значит, созрел. В «Мимозу» сыр было желательно класть среднемягкий, поострее, опять-таки преследуя цель добиться нежности .

Потом шел мелко нарезанный и ошпаренный лук. (Можно было дать луку постоять в кипятке несколько минут, а потом облить его холодной водой.) Вот, казалось бы, лук-то тоже должен был быть всегда? Ан нет, ошибочка. Был один год – не помню, который именно, – когда лука не было, – позорище, пришлось закупать в Польше – и радио врало, что это оттого, что климат у нас вот такой, дождливый и тяжелый, и лук не уродился, сорри, «и мы все сразу ощутили, как нам не хватает этого полезного и вкусного продукта». Косыгин тогда был премьером – а он считался не подлецом и даже человеком порядочным, – но и он выступил с сообщением, что неурожай объясняется непогодой! Где именно непогодой? Одна шестая часть суши! Так власть плодила либералов и диссидентов – отнимая базовые овощи.

Еще один компонент – яблочко. Крупная терка. Ноу комментс, яблоко в России не переводилось никогда. Вот и я им приторгнула.

И наконец, яйца. Тоже не сказать чтобы дефицитный был продукт, хотя невкусный, как и сегодня, – потому что кур кормили рыбной мукой, и яйца пахли рыбой. Но если вы все равно кладете яйца к сайре или шпротам, то какая вам разница, правда? На банку консервов, считайте, уйдет штуки четыре яиц. Варите их, отделяете белки от желтков, трете то и другое, отдельно, на мелкой терке – и укладываете все вышеперечисленное слоями, прослаивая все слои, кроме последнего, майонезом. А сверху будет этот тертый мимозный желток.

В Питере майонез был прекрасный, он тек, как разбавленная сметана, и в нем было мало уксуса. За ним охотились. Когда его продавали в маленьких («майонезных») баночках, то его можно было накопить и запасти. А когда продавали в мягких пластиковых, то случалась беда: крышечки на этих баночках не держались и держаться не могли, они практически не прилегали к баночкам («советское – значит отличное!»), и майонез вытекал к вам в сумку. Поэтому с собой носили полиэтиленовые пакетики – купишь майонез, он потечет, но далеко не уйдет, и мы его дома ложкой из пакетика выскребем. И съедим. Но пакетики ведь тоже дефицит. Поэтому если у вас запачкались пакетики, то их надо отстирать и просушить на веревочке над газом, прищепив прищепками. А потом хранить в том ящике, где веревочки.

В Москве майонез был хуже, но тоже ничего. Главное – молодежь, учись – в те далекие времена майонез был жидким, а не таким, как сейчас. Почему? Да потому, что из него было украдено все, что можно, вот он и струился. В Питере из него украли уксус, а в Москве, наоборот, яичный порошок. И этот легкий, текучий майонез очень хорошо ложился струйками между слоями «Мимозы».

Некоторые – хоть и трудно в это поверить – добавляли в качестве очередного слоя, все для той же нежности, натертое на терке холодное, из морозилки, масло. И сверху тоже майонез, а как же. Окончательную же нежность этому продукту придавало название, ибо растение мимоза – символ мимолетности, недолговечности, капризности. И то: этот тертый желток на крыше салата засыхал очень быстро, эфемерная красота превращалась в твердые катышки, попахивающие луком и рыбой. Так что его готовили, а потом сразу накрывали перевернутой тарелкой или тем же пакетиком, чтобы салат пропитался к приходу гостей, но не заветрился.

Вот все это – консервы, талоны на зефир, очереди с детьми, мечты, чтобы не в масле, а в собственном соку, в-холодном-автобусе-от-метро-до-окружной, хватит ли сыра, а вы что кладете, пакетики, шевелящиеся над газом, – всю эту эпоху, тонущую в майонезной нежности, в зимних сумерках, молодость мою, как я ее возненавижу? – никак, это моя жизнь, я ее прожила. Только «Мимозу» ненавижу, за все, за все, пусть ответит за все. Кто-то должен ответить.

Состав

1 банка рыбных консервов

1 яблоко

1 луковица

1 картошка или морковка

100 г масла (по вкусу)

100 г сыра

4 крутых яйца

майонез

сквозняк из балконной двери по ногам

далекие одиночные огни в январском мраке с высоты восьмого этажа

вечность.

В семидесятые годы ходила легенда, что Леонид Ильич Брежнев оттого такой крепыш и здоровяк, что ест всякую волшебную еду. Мы тут чахнем и на маргарине жарим подгнившую картошку, а он у себя в кремлевских горницах питается совершенно исключительными продуктами. И если бы не эта чудодейственная пища, то он давно бы умер.

Это, конечно, типичный миф: еще олимпийские боги пили нектар и ели какую-то амброзию (в то время как мы, простые древние греки, питаемся рыбешкой, горохом и маслинами). Колдуны и тираны в народном представлении обязательно владеют секретом долгожительства, и вся шарлатанская медицина активно этим пользуется (всякие там БАДы, акульи плавники, мечниковская простокваша, чеснок). Кремль – место таинственное, там и едят непросто.

Кстати, когда Ельцин был на пике своей популярности (то есть до 1991 года), противостоял Горбачеву и мыслился народным заступником – а для этого катался на троллейбусе и осуждал стяжательство – то ему приписывались и простые кулинарные предпочтения. Помню стихийный митинг у «Московских новостей» на Пушкинской площади (тогда вроде еще не подожгли ВТО и не построили там галерею ненужных дорогих предметов). Толпа волновалась, не помню уж по какому поводу, восхваляя БН. В центре бесновалась пожилая женщина в желтом мальчиковом пальтеце; зубов у нее было раз, два и обчелся. Она вертелась вокруг своей оси и завывала: «Ельцыыыын! Ельцыыыыыыын! Он ест как мыыыы! Он пьет как мыыыыыы!»

На самом деле в Кремле едят не как мы, а много хуже, потому что там сидят обычные чиновники, а у них принято пить мерзкий растворимый кофе и грызть печенье в форме рыбок. В качестве запредельной роскоши их секретарши выносят хозяевам кабинетов и посетителям миски разноцветных – зеленых и красных – цукатиков, сделанных из крашеной репы, и простенькие орешки. В полированных стенных шкафах чиновники держат дорогие коньяки – это для крутизны, а не потому, что они на работе пьянствуют. Так разве, рюмочку. Насчет президента Медведева не знаю, не скажу – может, жена ему заворачивает с собой на работу пару бутербродов, колбаса к колбасе, – но остальные едят мусор, потому что нехрен высовываться. После работы – пожалуйста, а тут давай поскромнее, ты на государственной службе.