Александр Смоленский - Восстание вассала

Андрей Андреевич слушал не перебивая, а когда бывший олигарх остановился, пристально глядя Дантесову прямо в глаза, изрек:

– Как все относительно в этой жизни! Парадоксально, но ведь вам помогли бежать два антипода в смысле их социального и морального статуса. Один, грубо говоря, надзиратель, наделенный властью и призванный по долгу службы стеречь вас. Второй – закоренелый преступник, Папа, как вы его называли. Первый действовал корысти ради, а второй, напротив, по сути, вершил добро. Разумеется, в своем понимании этого великого слова.

Скажите, не это ли еще раз напоминает всем нам, что в реальном мире нет ни абсолютного зла, ни абсолютного добра?!

– Соглашусь. И даже добавлю: как нет и абсолютной истины! У каждого своя правда! – подхватил Данист. – Как у нас, например. Вы же не станете отрицать…

– Не стану! – мгновенно отреагировал Бессмертнов, тем самым перебив собеседника. Будто был заранее готов к вопросу.

Именно в это мгновение Денис осознал, что подобные рассуждения на отвлеченные темы, пожалуй, наиболее приемлемый стиль разговора с бывшим лидером страны.

– Вы правы! Заметьте, то же самое можно сказать и о лжи, – продолжил философствовать Андрей Андреевич. – Один мудрец выразился в том смысле, что не бойся направить других по ложному пути, ибо сам не знаешь, какой путь истинный! Какова мысль?! Действительно, если задуматься, вполне допустимо, что совершаемые нами ошибки – это именно то, что нужно от нас миру? И вообще, Денис Борисович, вы не находите, что ложь, которая буквально сочится на человечество изо всех дырок мира, гораздо более многолика и многогранна, чем правда. Она постоянно мимикрирует, приспосабливается к любым ситуациям. Потому ее так трудно бывает отличить от истины.

Данист поднял на собеседника глаза, полные удивления. Выслушивая сентенции Бессмертнова – показалось или на самом деле? – он вдруг уловил не очень явные, но все же нотки раскаяния, вернее, самооправдания, что уже обнадеживало. Значит, где-то в глубине души сожалеет и, возможно, даже мучается угрызениями совести.

– Что это вы на меня так смотрите? Не то сказал? – запнувшись под этим взглядом, вкрадчиво спросил Бессмертнов.

– Почему же? Несколько витиевато, но убедительно. Признаться, шесть лет назад я не замечал за вами склонности к философским размышлениям. Разучились командовать, Андрей Андреевич?

Беглый зэк облизнул губы и вновь, в который уже раз за короткие минуты общения, потянулся за минералкой.

«Сахар. У него поднялся сахар. Точно! А может, уже и застарелый диабет, – мелькнуло в голове Бессмертнова. – Скорее всего, на нервной почве. И сейчас нервничает. Это неплохо. Пусть понервничает. Никто же не задумывался, сколько я из-за него понервничал».

– Не столь разучился, сколько все меньше и меньше этого хочется, – после короткого размышления о чужом сахарном диабете заметил Бессмертнов. – Признаться, я сильно погорячился, оставшись во власти в качестве пилота-инструктора. Надо было уходить, как говорит молодежь, «с концами». Раз и навсегда.

Повисла долгая пауза. Явно огорошенный подобной откровенностью, Данист мучительно размышлял. Правда? Ложь? Недавние теоретические догматы вдруг стали обретать практический смысл.

– Что-то, наблюдая за вами на телевизионном экране, я не заметил того, что вы сейчас мне пытаетесь преподнести, – наконец сказал он, быстро протирая очки, словно надеясь лучше разглядеть собеседника. – Все та же агрессия, все тот же эмоциональный стресс, все те же команды… Простите, но никак не пойму. Вы себя обманываете или меня пытаетесь загипнотизировать подобным признанием? Насколько я понимаю, там, в России, вы ни разу таким образом не высказывались. А тут при явном недоброжелателе – нате вам…

Бессмертнов весь как-то подобрался в кресле, на скулах загуляли знаменитые желваки, которыми он не раз пленял провинциальных, доверчивых работниц текстильных и иных фабрик.

«Сейчас вспылит, – предположил Данист. – Укажет, где мое место. В сортире или сразу на параше?»

– С вами мне проще, – совершенно неожиданно произнес Бессмертнов. – Что же касается гаданий «правда-неправда», не буду ни в чем уверять. Ваше дело, в конце концов. Наверное, я все же лукавлю… А вот по поводу командного тона? Агрессии, как вы выразились?

Собеседник явно что-то вспоминал или пытался подобрать нужные слова. Наконец он вдруг спросил:

– Что вы скажете, если вдруг увидите на людях одинаковые сапоги?

– Наверное, такая мода пришла, – не очень уверенно ответил Данист.

– О! Вот мы и разошлись в понимании конкретики жизни. Когда на всех одинаковые сапоги, это не мода пришла, а, пардон, – война! Поняли, в чем расходятся наши взгляды? Подобные вам всезнайки не видят дальше своего носа. Только и заняты тем, что критикуют. То не так, это не так… Осточертело.

У нас в стране, по сути, все эти годы война. Разлом. Начнешь латать дыру в одном месте, а уже прорвало в другом. Бросился туда – лопнуло в третьем. Я, может, потому и не ушел, как говорится, «с концами», что дыр оказалось слишком много. А тут еще космическая дыра – этот треклятый кризис… Говорите, мой командный тон не нравится? Вот вы бы лучше пошли и порулили кризисом на своем месте…

Бессмертнов резко остановился, поняв, что в порыве брякнул нечто невнятное или, попросту говоря, перепутал, в каком из времен он встретился с Данистом. До или после?

– А что? Я не прочь, – рассмеялся Денис, дабы разрядить обстановку.

– А что? Почему и нет? – под стать собеседнику не растерялся глава Фонда.

«Стоп! – Бессмертнов невольно вздрогнул. – Вот она, мысль, лови ее! Данист словно в точку попал. Вот для чего им надо было встречаться! Это уже не просто выяснение отношений, кто прав, кто виноват.

Вернуться к рулю, конечно, можно. И жутко хочется. Но с кем рулить страной?! Вокруг одни прихлебатели да теоретики. Жизни никогда не нюхали, разве что лабораториями да взводами командовали. Вновь опереться на друзей-чекистов? Так нынче и задач для них нет. Второе пришествие во власть должно состояться на другой основе. Страну пора строить заново, а не охранять. Ее величие, в конце концов, не только в запусках ракет и маленьких победоносных войнах. Только с кем строить? Где новые Столыпины? Где олигархи, наконец? Которые хоть что-то смогли…»

– Вы так считаете? – донесся до него вопрос Даниста.

– Какая разница, что я в данный момент считаю, – машинально ответил Бессмертнов, но тут сам себя поправил: – Не понял, вы о чем?

– Как о чем? – удивился Данист. – Вы только что высказались в том смысле, что я еще смогу быть полезен Отечеству. Простите за высокопарность. Но в данном случае она уместна. Или вы пошутили?