Алла Полянская - Найти свой остров

– Куда вы нас везете? – Голос у мужика хриплый, и дышит он через раз.

– Я – Харон, перевожу упокоившихся граждан через Стикс. Не узнал? – Ника хмыкнула. – Правильно сделал. В больницу я вас везу, вот куда, парнишке твоему совсем плохо, а у этого нога сломана, к гадалке не ходи, сейчас отойдет маленько – и мы услышим, как ему больно.

– Но…

– Молчи и не мешай, я замерзла, устала, я постфактум в ужасе от мысли, что могла утонуть, а у меня ребенок и кот ценной породы, вот сидит, и запахи от вас мне не нравятся. Еще и дорога, блин, как каток, матьвашучереззаборпоперек, и…

– Ты всегда так ругаешься?

– А… ну да. Бывает, что ругаюсь.

Ника думает о том, что сейчас по трассе проехать будет достаточно сложно – она тащится за фурой, впереди еще несколько ползут со скоростью улиток, встречка забита. А парень с поврежденной головой, похоже, очень плох, да и этот, с переломом, уже стонет сквозь зубы от каждого толчка машины, а то ли еще будет!

Есть другая дорога – она объездная, узкая, через поля, и фуры по ней не ездят, но в каком она сейчас виде? А ведь если поехать по ней, то можно выскочить на городскую дорогу почти рядом с больницей.

– Ну, была ни была…

Ника сворачивает на объездную дорогу. Кто-то проехал здесь, и не раз, Ника обрадованно выжимает педаль газа – летом тут грунтовка, и ехать – себе дороже, но сейчас все ямы и колдобины занесло снегом, дорога ровная и укатанная, правда, если навстречу попадется машина, будет не разъехаться, и потому Ника торопится.

Каждая минута приближает ее к Александровску – ей надо домой, к своему ребенку, ей надо избавиться от чужих людей и вымыть машину. И просто нужно успокоиться, потому что там, на пруду, было очень страшно. Правда, страх отчего-то пришел сейчас, и это очень глупо с его стороны, потому что пруд остался далеко позади.

На повороте человек с винтовкой мерзнет в засаде. Фуры идут одна за одной, кое-где уже начали проскакивать легковушки – тянутся вслед за фурами, глотая выхлопы. Но той машины, что он ждет, нет. Чертова корова вывернулась накануне, подставив его напарника под полицейское разбирательство и кулаки дальнобойщиков, теперь же и вовсе куда-то подевалась, а ведь сейчас можно выполнить заказ в полном объеме – главное, дождаться. Дорога здесь одна, и деться ей некуда.

Оживает телефон. Человек, чертыхнувшись, принимает вызов, минуту слушает, потом, досадливо сплюнув на снег, идет туда, где его ждет машина. Объект изменил маршрут – кто бы мог предвидеть? Но это случилось.

– Вечно ты попадаешь в истории.

Лариса строгая и отстраненная – это если ее не знать, но Ника-то знает, какая она добрая, как душой болеет за каждого своего пациента и какой она отличный врач, хотя это как раз знают все, потому телефон у нее звонит даже ночью. Лариса никому никогда не отказывает в помощи, не глядя на то, может человек заплатить или нет, для нее все больные одинаковы. И потому Ника привезла свой улов прямо к ней в больницу, где в приемном отделении их уже ждали.

– Ну, что я скажу. Легче всех отделался тот, кто сидел сзади, – я так понимаю, владелец машины. У него переохлаждение, но ничего серьезнее бронхита ему не светит, то, что ты его не сунула в натопленную машину как есть, а растерла снегом, ему очень помогло. Парнишка с ногой сейчас на операции, перелом лодыжки – дело непростое, но поставим спицы, полежит, попрыгает на костылях, и будет как новый месяца через четыре. Больше всех досталось водителю: при падении он ударился головой, перелом височной кости, его оперируют, прогноз пока неутешительный, но будем надеяться – Семеныч сам оперирует, никому не доверил. Ты-то как?

– Да ничего, даже не простыла, по-моему.

– Цыплят по осени считают. Забирай своего утопленника и езжай домой, вот этот порошок выпьешь сейчас, при мне, на ночь вы оба примете еще по одному, а завтра я позвоню.

– Ой, горько-то как!

– «Горько» на твоей свадьбе покричим, вот, запей водой. Все, езжай, некогда мне.

Ника, морщась, усаживается за руль, ее пассажир грузится на заднее сиденье. Он странно выглядит в спортивном костюме Марека, но Ника утешает себя мыслью, что еще более странно он выглядел бы вообще без одежды.

– Куда мы едем?

– Домой, конечно же. – Ника фыркнула. – Ко мне домой.

– Но…

– А куда бы вам хотелось – на венский бал? Вы не по форме одеты, гражданин, у вас бабочки нет. Сейчас приедем, пообедаем, чем бог послал, и тогда уж будем решать, что делать дальше.

Матвеев замолчал. Только уже сидя в «Хонде» с мягким спортивным костюмом на коленях, он узнал эту женщину – скорее не ее даже, а котенка, который внимательно смотрел на него, сидя на спинке пассажирского сиденья. Под его взглядом Матвеев натянул на себя штаны, оказавшиеся ему короткими, и олимпийку, которая не сходилась на нем, но это было все лучше, чем ничего. Он укутался в плед, и его начала бить крупная дрожь, которую он не мог никак унять, и когда звонкий голос крикнул: «Открой гребаную дверцу, мать твою, и подвинься!» – и он, едва владея затекшими пальцами, нащупал ручку и открыл дверь, чтобы принять в салон Виктора, он уже знал, кто его спасительница – давешняя блондинка с котенком на плече, пиратка в джинсах. А она побежала обратно, Матвеев понимал, что должен помочь ей, но тело его не слушалось, дрожь пробирала до самого нутра, такого с ним никогда еще не было. А когда на его колени упала тяжелая серебряная фляга и он дрожащими пальцами отвинтил крышку и глотнул обжигающий горлодер, дрожь наконец отступила и зрение прояснилось. И он смог обернуть голову Виктора полотенцем, которое подала ему блондинка, и с удивлением наблюдал, как она маскирует место происшествия при помощи веника и лопаты. Ее голубой свитер ярким пятном выделялся на белом снегу, волосы растрепались, лицо раскраснелось, глаза сердито блестели, и вся она сейчас походила на рассерженную воительницу из скандинавских саг, только вместо меча – лопата.

И вот она везет его к себе домой. Спорить Матвеев не стал, голова его соображала сейчас очень медленно, а хуже всего было то, что пропал его телефон, а надо бы позвонить Панфилову и Димке.

– Все, приехали, выгружаемся. Завернись в плед. Хорошо, что темно, соседи не увидят…

Они поднимаются на пятый этаж старого кирпичного дома, Ника рукой придерживает котенка, в другой у нее – сумка с лотком, кормушкой и прочим, что положено иметь коту. Матвеев с трудом поспевает за ней, понимая, что больше всего на свете ему сейчас хочется нырнуть в горячую ванну и согреться.

– Высоко забралась.

– Зато над головой никто не танцует. Пришла себе домой и отдыхаю, а не на соседей злюсь. Все, прибыли, подержи пакет, я ключи найду.

Щелкнул замок, пахнуло теплом и вкусными запахами. Матвеев вдруг ощутил такой голод, какого не знал со времен студенчества.