Наталья Нестерова - Любовь без слов (сборник)

Как всякий хороший оратор, Лёня тонко чувствует аудиторию. Однажды он был в командировке в Латинской Америке. Тамошний его коллега попросил прочитать лекцию в местном университете. Лёня так же легко, как на русском, болтает на английском.

– Третий курс, – рассказывал мне потом муж, – я и понес как для наших третьекурсников. Вижу – не врубаются. Второй курс – мимо, первый курс, вводные лекции – глазами хлопают. Дошло до школьной программы девятого класса.

– Но потом тебе устроили овацию?

– А то! Стоя в ладошки хлопали.

Лёня не был бы Лёней, если бы ограничился ортогнатностью и ферментами. Пощекотать-потешить слушателей – милое дело, но настоящий трибун ставит в финале не точку, а комбинацию из чередования вопросительных и восклицательных знаков.

– Заканчивая трындеть, – наставлял меня муж, когда я нервничала, готовясь к первым лекциями в университете, – вставь им шило в задницу… ну, или в печень на худой конец.

Я почти физически почувствовала, как в Лёнином мозгу что-то щелкнуло, процесс закончился, Лёня что-то придумал. Он обвел слушателей взглядом и достал «шило».

Лёня заговорил о вырождении человечества, его так называемой цивилизационно продвинутой части. Снижение материнской и детской смертности, увеличение продолжительности жизни и отодвигание сроков первых родов, вынашивание беременностей, которые в прежнее время не закончились бы рождением ребенка, не говоря уж об экстракорпоральном оплодотворении, в результате которого, что знают все педиатры, но молчат в тряпочку, на свет появляются ослабленные, генетически бракованные особи…

При слове «особи» Маруся вытянулась и вспыхнула. Она очень красиво гневалась. На смуглом лице не пламенел румянец, но тон кожи становился бархатистым, брови взлетали, глаза метали искры, пухлые губы поджимались и уже не напоминали три пунцовых лепестка розы (два поменьше сверху, третий, большой, внизу), а приобретали классически безупречные очертания.

У Глеба, когда он злился, кривился рот – нижняя челюсть уходила влево, ходили желваки.

Лёне того и надо было.

– Успехи медицины во всех областях, – продолжал он перечислять генетические «беды» человечества, – и особенно в борьбе с инфекционными заболеваниями, еще несколько факторов, которыми цивилизованное общество гордится, привели к тому, что из популяции не вымывается генетический брак, а только множится. Ещё в одна тысяча девятьсот девяносто седьмом году от Рождества Христова, – наслаждался реакцией Глеба и Маруси мой добрый муж Лёня, – Алексей Кондрашов, ныне работающий в Мичиганском университете, а также Лёва Ямпольский и Света Шабалина опубликовали результаты экспериментов на дрозофилах. Они брали от каждой пары мух случайного сына и дочь. Понятно выражаюсь? Есть мама и папа и другие мама и папа, у них потомство. У одних взяли мальчика, у других девочку, которые «поженились». Все как у людей.

– Отбор при этом не был совершенно отменён, – встряла я, переживая искривление лица у Глеба и безупречность формы губ у Маруси. – Некоторые пары мух вообще не могли произвести потомства, у других из отложенных яиц не выводились личинки, или личинки не могли окуклиться, или из куколок не выводились взрослые мухи…

– А я о чем? – перебил меня Лёня. – Все как у людей, горькая судьба постигла тех, чьи геномы были уж сверх меры отягощены вредными мутациями. Бла-бла-бла оставим, посмотрим на результат. Что мы имеем с нашими мухочеловеками? Через тридцать популяций подопытные мухи пришли в жалкое состояние. У них резко упала плодовитость и продолжительность жизни, они стали вялыми. И даже – позор джунглям! – не жужжали! Генетическое вырождение в чистом виде. А прибавьте к этому выдавливание из популяции агрессивных смельчаков. Кому они сегодня нужны? Девушки нынче предпочитают покладистых парнишей, которые не выделяются из толпы. Мода на конформистов. Посредственность в узких штанах и с дряблыми яйцами правит бал. Сергей Савцов, Венерка, это тот лысый из Института морфологии, которому ты глазки строила, что-то тебя на лысых клинит, так вот, Савцов называет современное размножение интеллектуальным самоистреблением.

Я набрала в легкие воздух, чтобы гневной тирадой под научным камуфляжем донести до Лёни простую мысль: «Люди, которые пришли в твой дом, – гости! Гостям шило в задницу или в печень загонять – подло!»

Не успела.

Заговорила Маруся. Ладонями пригладила волосы, положила руки на стол, одно предплечье на другое, кисти обхватили локти. Как нас в младшей школе учили: «Руки на парту!» В этой статичной позе человеку проще сдерживать волнение, клокочущие эмоции.

– Знаешь что, Лёня… Вот что я тебе скажу, Лёня! – Маруся с трудом подбирала слова. – Мой отец был одним из первых хирургов, который делал операции… микрохирургия… изолентой микроскоп приделывали под хирургическую лампу… Он был одним из первых кардиохирургов, который делал операции при врожденных пороках сердца. У обреченных новорожденных детей. Которые потом выросли и к нему приезжали… Не важно… Становились мастерами спорта. Глеб занимается тем, что облучает злокачественные опухоли у обреченных раковых больных. Когда опухоль перестала расти, остановилось смертельное размножение клеток, можно оперировать. Я… Да, я… это просто моя работа. Каждый день – маленькие нежизнеспособные существа в кувезах. Как ты их назвал? Особи? Столетие, десятилетие назад у них не было бы шанса, а сейчас есть, и я этот шанс зубами вырву. Генетический брак? Между прочим Ньютон, Эйнштейн, Моцарт, Шиллер, Гёте, Байрон, Менделеев родились недоношенными. Человечество выиграло бы, если бы они умерли младенцами?

Лёня пожал плечами. Не стал возражать: между выхаживанием родившегося раньше срока семимесячного ребенка и двадцатидвухнедельного, весом в полкилограмма, есть разница. Хотя с точки зрения ценности человеческой жизни и тот и другой, конечно, имеют право на жизнь. А кто им жизнь дарует – безусловные герои.

Заговорил Глеб:

– Вашего Савцова с его «интеллектуальным самоистреблением» следовало бы спросить: «А как ты предлагаешь нам размножаться?» Если что-то клеймишь, то предложи другой вариант. Не знаешь? Почитай антиутопии. Фантасты давно освоили тему будущих гипотетических обществ, в которых процветает селективное спаривание. Благодаря таким, как ты, Лёня, мы легко договоримся до социального дарвинизма, негативной евгеники и станем проповедовать прекращение воспроизводства людьми, имеющими наследственные дефекты. Станем чистой воды генетическими расистами.

Лёня втянул губы дудочкой, зашмыгал носом и спросил меня с упреком:

– В этом доме чаю дадут? – Повернувшись к гостям, добавил: – Венерка торт купила, я на него сел нечаянно, но на вкусовые качества это не повлияет, торт был в коробке. Пейте чай, а мне надо кое-что проверить.