Мария Метлицкая - Верный муж (сборник)

Я удираю от противной Наташи, а в комнате уже делят кастрюли. Точнее – набор. Три кастрюли разного размера, чайник, сковорода и турка.

Кидаем жребий – если бы это не придумала Инеска, точно была бы кровавая драка.

Ни Инеска, ни Кетошка в лотерее не участвуют – у Инески похожий набор есть, а Кетошка готовит в посуде, доставшейся ей от грузинской бабули – глиняной кеци и чугунной.

Итак, нас трое. Пишем бумажки и бросаем жребий.

И мне достаются сковорода и турка. То, что совсем не нужно. Кофе мы не варим, а пьем растворимый. Мясо отвариваем, а курицу запекаем – у мужа язва, и мы ничего не жарим. И на черта мне эта турка и сковородка?

Я расстраиваюсь так, что стыдно. На глаза наворачиваются слезы. Потерю куртки я не переживала так сильно, как потерю вожделенных кастрюль.

Ко мне подходит Ольга и отдает свои бумажки. На них написано – кастрюля большая и кастрюля средняя.

– Возьми! – говорит она. – Зачем они мне? Мать испортит, а мне готовить некому.

– Ну, – тяну время я, – сегодня некому, а завтра…

– Вот завтра и куплю! – улыбается Ольга.

И я снова счастлива! И это значит, что хозяйки во мне больше, чем женщины! Потому что кастрюли важнее! А как же мой муж с «заинтересованным» взглядом?

Ну и черт с ним! Уйдет – буду любоваться кастрюльками. Они-то мне точно нервы не попортят.

Я глажу руками это красное, в желтых и синих цветах, эмалированное чудо.

Одна – для первого. Другая – для каш, пюре или компота.

Нет! Нет и нет! Зачем убивать эту красоту такими банальностями, как щи или овсянка! Поставлю на полку, пусть стоят и украшают мою кухню!

И еще – мою жизнь!

Я с благодарностью смотрю на Ольгу и уже ее не ненавижу и даже почти люблю.

Финские сигареты хватает Кетошка – три блока, для мужа. Никто не возражает.

Что сигареты! У Марьяны есть еще и итальянские макароны – целых пять пачек. Тоненькие, длинненькие, желтенькие, в красивой красной пачечке. На них написано – «Спагетти». Настоящие спагетти! Мы разглядываем их, как папуасы стеклянные бусы.

А как делить? Пачек пять, нас шестеро. Отказываться никто не собирается – благородных нет.

Назревает конфликт.

Марьяна чувствует себя виноватой и пытается спасти положение:

– Есть еще ветчина! Датская, в банке! Кому-то ее, остальным макароны.

Ветчина. Датская. В банке. Это неплохо, но… Ветчину мы все ели, а вот настоящие спагетти!

Вспоминаю из книг – томатный соус, чеснок, листья базилика. Вот с последним ингредиентом туговато. Что за птица – базилик? Можно просто – с сыром. «Российским». И ничего плохого! Нет! Макароны – мне! Потому что мои дети их обожают! Даже наши – серые, толстые и клейкие.

На ветчину соглашается Инеска – дочке Лильке в дорогу, – и мы облегченно вздыхаем. Потом наша кудесница достает полотенца – махровые, толстые, пушистые. В цветах. И целых десять штук.

Инеска решительно заявляет:

– Четыре – мне! Лильке на сборы. У них все девки с импортными полотенцами, а моя – с советским старым дерьмом. Стыдоба.

Ей никто не возражает – имеет право. Да и потом – ветчина. Совесть же у нас есть. Плещется на донышке.

Осталось шесть полотенец. Нас – четверо.

Кетошка жалобно говорит:

– А можно мне два? Одно маме на день рождения! Юбилей все-таки!

– А как делить четыре? – желчно осведомляется Ольга. – Нас-то трое!

– Два могу взять я, – тихо вякаю я.

– Да? – усмехается Наташа. – И я не прочь! Умная какая! Или у твоей мамы тоже юбилей?

Марьяна оживляется и напряженно следит за баталией. Переводит взгляд с одной на другую, ждет кровавой развязки и… По-моему, балдеет.

– Я могу вообще не брать! – обиженно говорит Кетошка и начинает хлюпать носом.

– Да бери ты! – зло обрывает ее Наташа. – Юбилей ведь, – подкалывает она.

– А третье разрежем! – вторит ей Ольга. И я уже жалею, что отдала ей куртку.

Компромисс Марьяна не предлагает.

Мы молчим, не желая уступать. Я, кстати, недавно уже уступила.

И тут в комнату входит мой муж. Весьма недовольный, невыспавшийся, с заломом на правой щеке.

– Всё, надеюсь? – спрашивает он, кивая на часы. – Три утра, между прочим.

– Это ты к чему? – срываю на нем свою злость и тут же об этом жалею.

– Да так, – жестко отвечает он. – На всякий случай. Не натешились еще, дамочки?

И я понимаю, что от лишнего полотенца я уже отказалась. Семья дороже борьбы. За полотенце – уж точно.

Тут подает голос лысый маленький Сеня.

– Покурим? – с улыбкой во весь щербатый рот предлагает он моему мужу.

Муж (желваки на лице в работе) мрачно кивает и бросает мне:

– У тебя пятнадцать минут. – И желчно добавляет: – Дорогая!

Я начинаю запихивать в сумку свои драгоценные покупки. Руки дрожат – про мужа я позабыла. И про то, что нам завтра на работу, – тоже. Мне вставать в восемь, а ему, между прочим, в шесть. То есть через два часа, с учетом дороги.

Может, лучше не ложиться? Интересно, смогу ли я это озвучить?

Марьяна ныряет в сумку и выуживает с самого дна конверт. Обычный почтовый конверт.

В голове пролетает мысль: «Завещание. Сейчас она огласит завещание. На некупленные товары повседневного спроса и пустые баулы. Свои кроссовки и Сеню – кому?»

Думаю, что мне бы достались баулы и Сеня. Или, скорее всего, один Сеня. Я много лет замужем, не жадна, уступчива, жалостлива, наверняка неплохо готовлю – иначе к чему мне кастрюли? Словом, Сеня будет в надежных руках. Это у меня с возбуждения и с недосыпа – такой вот бред лезет в голову, ох… И еще – от предвкушения семейного скандала.

Но из конверта Марьяна достает золотую цепочку. Тоненькую и блесткую – именно такую, о которой я, разумеется, мечтала. Всю жизнь.

Мы же, женщины, мечтаем о заветном именно «всю жизнь». Всем знакома фраза: «Я мечтала об этом всю жизнь!»

Марьяна надевает цепочку на указательный палец и внимательно оглядывает нас. Ждет реакции.

– Я беру, – говорю я небрежно и даже не спрашиваю цену.

Вот так. Беру, и все. Некогда мне. Муж докуривает.

Все онемели – без торга, опроса чужого мнения, без примерки и вообще – наплевала на всех. Наглая какая! А прикидывалась…

Я открываю кошелек и отсчитываю деньги.

Теперь про то, как считает Марьяна. Она окидывает взглядом отложенные мною вещи, чуть сдвигает брови и…

Через минуту выдает нужную сумму. Можно проверить, конечно, но не сто́ит – никогда она не ошиблась, ни на копейку. Ни разу.

Я примерно понимаю стоимость цепочки, и у меня холодеют ноги. А отступать некуда. Мне не хватает шестидесяти рублей.

Входит муж. Я равнодушно и спокойно (вот выдержка!) говорю:

– Дай денег!

Он приподнимает левую бровь. Это говорит о том, что хорошего ждать не стоит.

– Сколько? – осторожно спрашивает он, вынимая кошелек.