Маша Трауб - Осторожно – дети! Инструкция по применению

– Чего она хочет? – восклицал муж, перекрикивая ор дочери.

– А что ты сделал? – проорала я в ответ.

– Ничего!

Пришлось выяснять подробности – как спускались, кто нажимал кнопки, кто первым выходил из лифта, на каком лифте спускались – на правом или на левом, что имеет колоссальное значение.

– Как ты спустил велосипед? – допытывалась я с настойчивостью следователя по особо важным делам.

– Спустил, и все! – Муж не понимал, что происходит.

– Ты его скатил или снес? – уточнила я.

– Взял в руки и спустил, а что? – Муж уже чувствовал себя виноватым, но никак не мог понять в чем.

– Тогда поднимись снова и скати по пандусу! – сказала я.

Можно, конечно, спросить, почему дочь не объяснила, как именно должен быть спущен велосипед. Но она объясняла – хватала велосипед и пыталась затащить его на лестницу, продолжая орать. Говорить она не могла, поскольку была занята криком и подъемом велосипеда.

Велосипед – это еще ладно. Вот у мальчика Пети с десятого этажа есть особый ритуал купания. Он не может просто так залезть в ванну, только по особой схеме: сначала раздеться, и только потом мама может включить воду. Если мама набирает ванну раньше, чем Петя разделся, она вынуждена слить воду, Петя должен вернуться в комнату, одеться и раздеться снова. И сначала он чистит зубы, а потом моется. То есть если мама начнет ему мыть голову, забыв о том, что Петечка еще не почистил зубы, то мы возвращаемся в начало. Петя с ревом вылезает из ванны, мама спускает воду, Петя идет одеваться, потом раздеваться, затем мама включает воду, Петя чистит зубы и только после этого разрешает помыть себе голову. И ему все равно, что уже и ванная, и мама, и коридор, и комната в пене и в воде по щиколотку, мама уже почти не говорит, а только икает. Петя соблюдает ритуалы.

А девочка Даша с восьмого ложится спать только после того, как посмотрит, есть ли звездочки на небе. И можно представить себе замешательство бабушки, оставленной посидеть с внучкой, когда Даша с диким криком полезла на подоконник. Ведь сделали все как положено – и книжку почитали, и песенку спели, и ночник включили, и тут – скандал на ровном месте. И Дашина мама, вырвавшаяся в театр, просидела почти весь спектакль в фойе, расспрашивая бабушку о каждом сделанном дочкой шаге. Когда дошли до звездочек на небе, спектакль закончился. Но Дашина мама была рада – дочка на три секунды забралась на подоконник, убедилась, что звезд нет, и спокойно легла спать. Бабушка пошла пить валерьянку.

У каждого ребенка есть любимая игрушка. Настолько любимая, что она становится полноправным членом семьи. У меня в детстве была плюшевая кошка. Достаточно большая и, как я теперь могу оценить, страшноватая с виду. Черная, с белой грудью, угрожающе торчащими усами и недобрыми зелеными глазами. С кошкой я не расставалась – спала с ней, ела, носила в детский сад и поликлинику. Никто не мог разлучить меня с игрушкой, даже когда шерсть у нее полиняла и зияла проплешинами, половина усов отвалилась, а один глаз оторвался. Моей маме даже было стыдно со мной выходить на люди – у ребенка такая старая и ужасная игрушка. Неужели нельзя купить новую? Новые кошки, а также зайчики, мишки, белочки не помещались в ящике. Несколько раз мама предпринимала попытки подарить кошку детскому саду, «забыть» в поликлинике или на детской площадке. Но под мой рев и крик кошка возвращалась домой. Кстати, она у нас хранится до сих пор. В нее играл сначала сын, а потом дочь. Без трепета, однако с большим уважением. Кошка, которой я так и не дала имя, живет на шкафу, около батареи. Лежит себе спокойно и, думаю, достанется еще моим внукам.

Дочка моей подруги лет до пяти ходила с детским одеялком, скорее пледиком. Плед был застиран до дыр, но дочка таскала его за собой повсюду. И никакие убеждения – ты уже большая, зачем он тебе нужен – не действовали. А до пледика эта малышка не расставалась с пеленкой, которую приходилось привязать к соске, чтобы не терялась. Она шла, а за ней всегда тянулась пеленка.

Поскольку я и моя подруга – уже другое поколение мам, то мы очень беспокоились по поводу таких привязанностей. И конечно, читали на эту тему разнообразные статьи. Что нам говорят психологи? Что у ребенка – недостаток внимания и материнской любви. Что он испытывает стресс, который пытается компенсировать такой привязанностью к игрушке (пледу, одеялу, сумочке). Налицо явные проблемы психологического характера.

Но тогда получается, что у нас вообще нет психически здоровых детей и в каждой семье – нездоровый климат. Потому что я видела куклу с оторванной рукой, лысую, в разорванном платье, которую маленькая девочка прижимала к груди и сажала ее за стол в ресторане на отдельный стул. И родители не спорили. Видела машинку, точнее, остов от машины – без колес, с облупившейся краской, с которой не расставался мальчик, обладатель внушительного игрушечного таксопарка. И пледики, в которые дети заворачиваются даже в несусветную жару, мне попадаются часто. И уточки (дельфинчики, поросята, тигрята и прочая живность), о которых можно только догадываться, что они уточки (и так далее), тоже встречаются на каждой детской площадке чуть ли не у каждого ребенка.

Сима, например, одно время очень любила Смешариков. Они ей достались в наследство от старшего брата. После очередного занятия в детском клубе выяснилось, что одну из них, Нюшу, мы забыли на стуле в раздевалке. Сима горько плакала, надевала штаны, сапоги и рвалась спасать свою любимицу, отказываясь обедать и ложиться днем спать. Мне оставалось только сесть в машину и ехать назад. Нюша валялась в углу под стулом. Я схватила ее и поехала домой. Сима увидела Нюшу и зарыдала еще горче. До истерики.

– Не надо! – закричала она.

– Что «не надо»? Почему?

Сима кинулась в комнату и принесла мне еще одну Нюшу.

– Ну, будет у тебя две. Хочешь конфету дам? – Я пыталась успокоить дочку.

– Нет!

После пересчета всех Смешариков выяснилось, что потеряли мы Кар-Карыча, а не Нюшу. Сима успокаиваться никак не хотела. Я опять села в машину и поехала в детский клуб.

– Вы Кар-Карыча тут не видели? – спросила я у охранника, в очередной раз облазив все закутки раздевалки.

– Нет, – ответил тот. – Тут женщина между вами какую-то свинью искала.

– Нюшу! А что значит «между вами»?

– Она приехала после того, как вы ее забрали, и до того, как сейчас вернулись, – объяснил охранник.

– Как зовут женщину? Вы телефон знаете? Адрес? Почему вы ничего не проверяете? Зачем вы вообще здесь сидите? – накинулась я на него.