Олег Рой - Одно чудесное пари

– Силовой кабель – это прямая угроза обществу! – провозгласил он и выразительно покосился на свою спутницу. Взгляд его явно говорил: «Ну, что ты молчишь? Немедленно поддержи меня.» И Леокадия Альбиновна, хоть уже и без особого энтузиазма, внесла свою лепту в разговор.

– Там дети ходят и пенсионеры. Та же Ирина Николаевна, моя подруга. Она такая рассеянная! Представляете, звонит мне вчера вечером и рассказывает: «Знаешь, Лека, целый день не могу понять, почему на меня Матильда так странно смотрит». Матильда, это ее собачка, пекинес, ей дети ее подарили, чтобы не скучно одной было. Так знаете, что выяснилось? Оказывается, она забыла Матильде в мисочку воды налить. Хотя корм положила. Она ее сухим кормом кормит, знаете, этим, забыла название, его еще все по телевизору рекламируют…

– Леокадия Альбиновна, не отвлекайтесь, – пророкотал Иннокентий Федорович. – И меня не сбивайте! Я, можно сказать, с социальной несправедливостью бороться пришел, а вы тут со своей собачкой.

– Так она не моя, а Ирины Николаевны…

– Все равно, не о ней речь! А о законности вашей стройки. – Эти слова были адресованы уже не соратнице, а врагам – прорабу и его помощнице. – На каком основании здесь вообще начали строительство?! Не имеете права. – Иннокентий Федорович по привычке завелся.

– Так, вот только кричать на меня не надо! – прораб тоже повысил голос. – Кричать я, уважаемый, не хуже вашего умею. Стройка наша вполне законна, согласована со всеми инстанциями. И, насколько мне известно, вы и сами отлично об этом осведомлены. Мне говорили, что вам еще весной, по вашей же просьбе, были переданы копии всех документов.

Сказав это, он выжидательно посмотрел на Леокадию Альбиновну, и та несколько стушевалась под его прямым настойчивым взглядом.

– Да, они у Ирины Николаевны, – подсказала Иннокентию Федоровичу его верная союзница, но тот лишь с досадой отмахнулся.

– С этим мы еще разберемся, где надо… Но даже если у вас и есть разрешение на строительство, это все равно ничего не значит! Вы общественный порядок нарушаете! Грязь вокруг развели, кабели разбросали, свет загородили, шум постоянный, ни днем ни ночью покою нет! Нет, мы этого так не оставим! Мы на вас в суд подадим!

– Так уж сразу и в суд… – усмехнулся прораб.

– Именно так! – Иннокентий Федорович уже разошелся не на шутку. – Всех за решетку посадим! Вплоть до самого главного директора! Что за олигарх этой вашей фирмой владеет? Еремин, кажется, его фамилия? Вот его первого в тюрьму-то и отправим. Ишь, кровопиец, наворовал полную мошну денег, нажился на чужом горе, а теперь думает, что ему все можно!

– Послушайте, прекратите! – заверещала вдруг девица. – Как вам не стыдно. Как вы можете оскорблять человека, которого совсем не знаете.

– Тише, матрос Ершова, умерь свой пыл, – Георгий примирительно положил ладонь ей на руку, но девица тут же ее отдернула. Тогда прораб повернулся к своим гостям и на удивление спокойно проговорил: – Мы закончили? Тогда я вас больше не задерживаю.

– Нет, мы не закончили! – гневно выкрикнул Иннокентий Федорович, вставая. – Завтра же здесь будет пикет из защитников заповедного уголка столицы. Вы еще с позором уберетесь отсюда. Мы еще разберемся с законностью вашей стройки, мы до Собянина дойдем, если надо. До Гаагского трибунала!

Довольный, что в этой битве победа осталась за ним (ну, почти), ветеран решительно поднялся и зашагал прочь из офиса. Очень хотелось напоследок демонстративно хлопнуть дверью, чтобы ее стук прозвучал зловеще, как предупредительный револьверный выстрел. Но как назло, в помещении, которое эти буржуи специально оборудовали, чтобы заманивать людей и выкачивать у них деньги, двери закрывались мягко, и сопроводить свой уход угрожающим грохотом не удалось.

– Ну, погодите, господа капиталисты, мы вам покажем!.. – бормотал Иннокентий Федорович, вышагивая по улице. – А этот Георгий, нет, ну каков прохвост! Я сразу, с первого взгляда понял, кто он таков! Морда совершенно бандитская!

– Разве? А мне что-то так не показалось, – возразила семенящая рядом Леокадия Альбиновна, и эти слова возмутили старого коммуниста до глубины души. Он резко остановился, повернулся к ней и грозно осведомился:

– Вы что же, голубушка, на вражескую сторону решили переметнуться? Вы уж сделайте милость, решите, с кем вы: со мной или с ними?

С ответом Леокадия Альбиновна колебалась недолго. Что говорить, приобретение полноценного отчества, конечно, очень порадовало, и она была всей душой благодарна этой девочке за такой замечательный подарок. Да и прораб такой интересный мужчина… Как-то уже и не очень хотелось ссориться с ними. Но ведь, с другой стороны, если прекратить борьбу, то что в ее жизни останется? Зима уже на носу, а зимой любимыми цветами не займешься, только комнатными, даже до того времени, когда настанет пора выращивать рассаду, еще далеко. Так за чем же коротать время между сериалами и любимыми телепередачами? Опять же Иннокентий… Она уже так привыкла к его визитам, совместным посиделкам за чашкой чая, норовила всегда и прибраться к его приходу, и купить чего-нибудь вкусненького. И если она сейчас скажет, что прекращает борьбу, он не просто перестанет к ней ходить, но еще и обидится, они наверняка поссорятся. Нет, такого никак нельзя допустить!

– Конечно, я с вами, как вы могли подумать! – возмутилась Леокадия Альбиновна.

– А коли так, помогайте мне, – сурово отвечал пенсионер. – Нам срочно нужно оружие против них. Наверняка у них рыльце в пушку, у этой строительной компании. Как бы нам подтверждение этому получить?

– Я обязательно поспрашиваю, – заверила соратница. – Сегодня же к Ирине Николаевне схожу, пусть попросит внука в этом посмотреть, как его… Энтернете. Иннокентий Федорович, а, может, зайдете сейчас ко мне? Чайку попьем. И печенье овсяное еще со вчера осталось…

– Ну вот, – усмехнулась Марго, когда за пенсионерами закрылась дверь офиса. – Новый виток гонки вооружений вам теперь точно обеспечен.

– Ничего, прорвемся, – махнул рукой Георгий. – Не с таким справлялись. А ты чего это вдруг в бутылку-то полезла, матрос Ершова?

На этот вопрос Маргарита предпочла бы не отвечать. Не могла же она сказать правду и признаться, что ее до глубины души возмутили необоснованные наезды на ее отца! Однако молчание тоже выглядело бы странно, поэтому она пожала плечами и сказала как можно равнодушнее:

– Терпеть не могу, когда на меня орут.

– А я уж подумал, что ты за наше общее дело радеть стала, – ухмыльнулся Георгий, поднимаясь с места. – Ладно, не злись на них. Люди пожилые, что с них взять? К старости надо относиться с терпением и пониманием. Может, когда мы с тобой станем старыми, так будем еще хуже.