Маша Трауб - Падшая женщина

– Я так понимаю, выбора у меня нет? – улыбнулась Вика.

– Ну, жена сказала, чтобы я вас привез. Вам будет приятно. Это ведь лучше, чем сидеть в номере.

– Ваша жена – мудрая женщина. Скажите, а этого мужчину, Захарова, вы привезли? – вдруг спросила Вика.

– Да, – спокойно ответил Давид.

– Зачем он приехал?

Давид не ответил.

– Он очень нервничал, когда ехал. Я беспокоился. Мужчина пожилой, уважаемый. Я боялся, что с сердцем ему плохо будет, – сказал наконец он, поскольку Вика уперлась в него взглядом и ждала ответа.

– Он спросил, что мне нужно. И не поверил, что я приехала на могилу к деду. Мне он совсем не понравился. Неприятный человек.

– Не слушай, что тебе говорят. Себя слушай. Люди скажут – недорого возьмут. Разговоры – шум это все.

Вика кивнула.

– Мне кажется, они – бабуля, Захаров и даже эта Лариса с кладбища – много лет назад договорились никому ничего не рассказывать, – призналась Вика.

– Поехали на концерт. Наташа ждет. – Давид завел машину.

Концерт проходил в местном культурном центре – огромном здании из стекла, недавно отстроенном. По всем признакам – гордость города. Жена Давида ждала их на входе. Рядом с ней стоял молодой человек – красивый, высокий.

– Познакомьтесь, это мой сын, Вадим. – Наташа говорила с гордостью и смотрела на сына с такой любовью, восхищением и восторгом, как будто перед ней стоял бог, а не человек.

– Очень приятно, – сказала Вика.

– Ему уже шестнадцать, – шепнула ей Наташа.

– Очень красивый мальчик.

– Я знаю. Да. Очень красивый. И умный. Даже не верится, что у меня такой сын. Смотрю на него и сглазить боюсь. Хотя, говорят, мать не может сглазить, а я все равно боюсь.

Вика тоже ни за что бы не подумала, что у Наташи есть взрослый сын. С еще большим трудом она могла представить себе Давида в роли отца.

Вадим с отцом пошли вперед, оставив женщин поговорить.

– Так я за него волнуюсь, – призналась Наташа, – он уже совсем большой, а для меня как маленький. Вон, у него уже борода растет, я все привыкнуть никак не могу. Как дотронусь, так вздрагиваю – где мои щечки нежные, где мой мальчик? А потом одергиваю себя и радуюсь – слава богу, что вырос такой. Мужчина уже. Он ведь родился совсем больным. Думали, не выживет, умрет или инвалидом станет. Врачи ничего сделать не могли. Говорили, ждать нужно. У нас тогда с Давидом совсем все расклеилось. Не было нам с ним жизни никакой, одно мучение. И тогда мы договорились, что, когда Вадик поправится или Бог его к себе заберет, мы разведемся. Все родственники знали об этом. Помогали нам, чем могли. Свекровь моя одна верила, что и с Вадиком все хорошо будет, и у нас с Давидом наладится. Она и за Вадиком, и за мной ходила, как будто мы оба болели, в больнице меня подменяла. Она и Вадика, и меня на ноги поставила. Без нее бы я не справилась, не выдержала. Она мне судьбу сделала. Очень сильная женщина. Я не такая. Мы с Давидом тогда почти не разговаривали. Молчали все время. Не было у нас разговоров, слов всяких. Рядом были, и все. Два года жили в аду. Не знаю, как я это выдержала. Но Вадик выздоровел. Чудо случилось. И когда горе отступило, когда Вадик стал говорить, бегать, мы не развелись. Тоже молча все. Давид вообще слов не любит. Так семьей и остались. Столько прожили за эти два года, что не забудешь. И жизнь другая не нужна – лишь бы ребенок был здоров. Я ведь тогда всем богам молилась – просила забрать у меня все чувства, всю жизнь, лишь бы Вадик выздоровел. Так и получилось. Я от себя отказалась ради сына. И, знаешь, правильно сделала. Не хотела я ни другого мужа, ни другой жизни. Только пусть Вадик рядом, такой вот красавец. А Давид меня потом уже полюбил. Мне так кажется. Нежным стал, что ли. Даже не знаю, зачем я тебе все это рассказываю. Если тебе плохо, ты в монастырь в наш съезди. Там все мысли, все желания до Бога доходят быстро. Попроси, и все сбудется. Я там Вадика вымолила. И речка местная все горе уносит – вода там целебная. Руки помоешь, так вся сыпь пройдет сразу же. А если выпьешь стакан – так и кашель отступит. Я завтра Давиду скажу, он тебя отвезет. Ехать далеко, но надо. Постоишь там, все ненужное из головы уйдет, все пустое забудется. Надо туда съездить. И свечку поставь. Там мальчик работает, он читает за здравие. Такой хороший мальчик. Совсем молоденький монах. Но читает так, как никто. Вот прочтет, и все хорошо станет.

– Я не знаю, что просить, – призналась Вика, – не знаю, чего хочу.

– А ты с малого начни. Сначала. Вот, здоровья бабуле ты хочешь? Вот и попроси. Себе спокойствия хочешь? Так и скажи. Не важно, какими словами, главное, чтобы от души, от сердца.

– Я ведь не очень верующая.

– А это не важно. Кому какое дело? В тебе дело. Захочешь – поверишь. Там же никто экзамен не сдает. Всех принимают. И красиво там очень. Такие места. Ты таких никогда не видела. Речка там такого цвета – серо-голубая. Как глаза у Давида.

– Я думала, что у Давида зеленые глаза, – улыбнулась Вика.

– Да, бывают и зеленые, – рассмеялась Наташа, – и у Вадика его глаза, все время цвет меняют. Ты не думай много головой, ты делай, как душа подсказывает. Вот чего душа просит, то и делай. А правильно, неправильно – тут судей нет. Если бы кто-то знал, как правильно, то и горя бы не было. Ладно, пойдем, сейчас концерт начнется.

Наташа потянула Вику за руку.

Они заняли места. Ведущий поприветствовал зал и объявил о начале грандиозного концерта.

Четверо рабочих вывезли на сцену большой концертный рояль.

– Нет-нет, наш дорогой и всеми любимый Эдуард Прихватилов выступит чуть позже, – прошипел в микрофон ведущий, обращаясь скорее к рабочим сцены, чем к зрительному залу. Но рабочие стояли и намека не поняли.

– Сейчас выступит детский ансамбль «Аистенок»! – объявил ведущий. – Рояль увезите!

Рабочие повезли рояль за кулисы. Детки станцевали народный танец, и на сцену вновь вышел ведущий. Пока он рассказывал про то, какой сегодня знаменательный концерт, рабочие опять вывезли рояль.

– Следующим номером нашей программы выступит певец Иван Лобанов, – поприветствуем его! – воскликнул ведущий. И опять обращаясь к рабочим: – Рояль увезите! Рано! – Ведущий дернулся всем телом, как будто хотел подпрыгнуть и сделать фуэте. При этом он продолжал радостно улыбаться. Рабочие вздохнули и потолкали рояль за кулисы. Зал дружно улыбался и проводил их бурными аплодисментами. Один из рабочих даже поклонился.

На сцену вышел певец Иван Лобанов и спел арию из оперы «Евгений Онегин». Спел плохо и был явно собой недоволен. Откланялся скупо и быстро скрылся за кулисами. На сцене опять появился жизнерадостный ведущий и торжественно, перекрикивая самого себя, объявил:

– А вот сейчас выступит всеми любимый, знаменитый, талантливый человек, которого вы все знаете, – Эдуард Прихватилов! Поприветствуем его аплодисментами!