Мария Метлицкая - Дорога на две улицы

А учиться было интересно! И она ни на минуту не пожалела, что выбрала журфак. К пятому курсу все заволновались – особенно немногочисленные немосквичи и холостые.

Бегали, суетились, добывали распределения. А Ольга не суетилась. Как раз наоборот. Мечтала о глубинке. О маленькой уездной газетке, уютном провинциальном издательстве со старой пишущей машинкой с вечно заедающей кареткой, зеленой лампой на старом письменном столе, крепким чаем в подстаканнике и ночными бдениями.

Она сама выбрала маленький городок в средней полосе, который оказался именно таким, как она себе и представляла – с густыми липами и тополями вдоль разбитой и пыльной дороги, с покосившимися окраинными домишками, дворами, заросшими жасмином и георгинами, с центральной площадью, на которой мирно соседствовали и крошечный рынок с косыми прилавками и бабульками в белых платочках, и центральный гастроном в старом купеческом доме, и шедевр советской архитектуры – двухэтажный горком, партком и райисполком – три в одном стеклянно-бетонно-металлическом чудище, невероятно жарком и душном летом и холодном и продувном зимой.

Да и, конечно, с Ильичом на этой самой центральной площади – небрежно, но густо ежегодно обновляющимся «могильной» серебрянкой. Ильич, как водится, бодро смотрел в светлое будущее и неустанно тянул левую руку – видимо, туда же. В это самое волшебное завтра.

А сегодня жизнь в городишке была сонная, тихая и полуголодная.

Саму редакцию составляли корреспонденты – три человека: Ольга, Светлана Толмачева и ее муж, Толмачев Митя, – из местных. Хорошие и дружные, совсем невредные ребята. Корректоры – Марь Иванна, корпулентная дама пятидесяти лет, вечно озабоченная простудами внука и гулянками зятя, и Серафима Захаровна, пожилая, коротко стриженная и насквозь прокуренная, сбежавшая от пьяных загулов мужа из Куйбышева – так, чтобы тот не нашел никогда. Игнатий Петрович – фотокорреспондент со стажем, стоявший у истоков газеты, человек немногословный и всеми уважаемый. Непререкаемый авторитет. Витя Попов – фотокор и водитель в одном лице, машинистка Зиночка, хорошенькая, но слегка «поношенная» – одинокая, бездетная и страстно мечтающая о муже. Причем о любом. Машинистка Лариса – истинная красавица, местная знаменитость. Тоже незамужняя, но при «большом» любовнике – директоре центрального совхоза «Победа», человеке в районе известном и знаковом, пожилом фронтовике Михайлове.

И ответсек Аббасов. Немолодой, сухощавый, очень вежливый и по-восточному обходительный, страдающий язвой желудка и оттого вечно озабоченный постоянной диетой. Три раза в день, невзирая на скандалы с пожарниками, Аббасов варил на крошечной плитке овсянку без молока и ел ее с таким видом, что всех начинало подташнивать. Очень закрытый для всех окружающих – про Аббасова никто не знал ничего. В городе он объявился давно, жил на квартире у хозяйки. Поговаривали, что не просто квартировал – жил семейно. Впрочем, это никому было не интересно.

Плюс типографские – тоже человек восемь. Линотиписты, печатники, наборщики.

Газета жила интересно, хоть и тяжело. Сами заготавливали дрова для кочегарки, здание нужно было топить. Ездили в колхозы, за редакцией был закреплен колхоз, где они были шефами. По осени – на уборку кормов. Проводили комсомольские собрания, партийные, разные субботники, выезды в лес за шишками, лапником, рябиной – так как редакция всегда была в центре внимания, с нее брали пример другие учреждения. Да и чтобы других жучить, нужно самим быть идеальными. В газете большое место отводилось материалам ТАСС, местных новостей было не так много, особо развернуться журналистам вряд ли давали, и они писали и в республиканские издания. В газете часто публиковали статьи руководителей, специалистов, партийных лидеров, читателей. Славили партию, поругивали местных чиновников, рассказывали о передовом опыте в сельском хозяйстве и на производстве, на железной дороге. Просили помощи у газеты в решении проблем: нет горячего питания, пьет начальник, нарушается дисциплина. Активно сотрудничали с рабселькорами. В год приходило до полуторы тысяч писем с различными жалобами, предложениями, вопросами. По деревням часто ездили на лошадях, на попутках, на велосипедах. Дороги были плохие, так что информацию добывать было нелегко. Использовали телефон, из-за искажения связи допускали ошибки. Сотрудничали с профкомами, партийными, комсомольскими первичками. Газета была органом райкома КПСС и райсовета народных депутатов. Песочили всех провинившихся. Восхваляли передовиков. Вес у районок был в то время сильный. Редактора и корреспондентов везде ждали и уважали. Но цензура была серьезная. Журналиста держали в рамках. С удовольствием нагружали общественной работой.

Главный редактор Иван Савельич – бывшей питерец, волею судьбы оказавшийся после распределения в провинции и там и женившийся. Что, собственно, и определило его судьбу. Жена его, тихая Томочка, в Северную столицу не захотела. «Здесь и корова, и куры, и огород. Речка здесь и грибы! А земляники сколько! А какая сирень распускается в мае! А потом жасмин, и пионы!» – тихо скулила она.

Иван Савельевич, глядя на нежную Томочку, страдал, терзался, и сердце его плавилось от любви и обиды. Неужели здесь и навсегда? Смириться с этим было невозможно. И он надеялся, что Томочку сумеет убедить. Вот свозит в июне в Питер. На белые ночи…

Но… Поохала Томочка в Эрмитаже и в Русском, поахала. Постояла два часа в Гостином за польской нейлоновой кофточкой… И заплакала – домой, Ванечка, домой, торопиться надо. К курам, сирени и землянике – не опоздать бы, оберут.

Так и закончились мечты Иван Савельича об острых репортажах, ярких, знаковых событиях и карьере известного и отчаянного журналиста.

Зато была Томочка – нежная, тихая (знаем мы этих тихонь – душу вынут, тоже тихо и нежно), два пацана, таких же беленьких и тонкокостных, как мать. Хозяйство, огород, запах вишневого варенья и сухих боровиков, и – репортажи с полей и из коровников. Про добрые урожаи, высокие надои и героических соплеменников.

Ничего, привык. Обжился. И был даже вполне счастлив, как показала жизнь.

Ольга поселилась в запечной комнатке у старушки Глафиры Петровны. Бабуля торговала на базаре «своими яичками» и зеленью с огорода. Была невредной, но любопытной. Пытала Ольгу про семью и родных. И подозревала в наличии у жилички несчастной любви. Иначе с какого перепугу та отправилась в тмутаракань? От папки и мамки, от своей постели и из самой столицы? Дурочка, не иначе! А как иначе?

На первый репортаж Ольга отправилась с Витей Поповым. Он водил разбитый и немилосердно дребезжащий редакторский «козлик».