Роман Третьяков - Любовь за деньги. П… роману с Бузовой

– Что за чушь ты несешь? Ничего мне никто не предлагал.

– Не думаю, что ты сделала это бесплатно. Ты за каждый напряг своей жопы берешь деньги.

– Выбирай выражения!

– И еще вопрос на прощание: ради чего ты меня терпела? Ради денег?

– Да пошел ты на х…й!

– Ты просто б…дь. – Как-то уж слишком обреченно у меня вышло.

– Не более, чем ты, – тут же парировала Оля. – Я думаю, тебе и так слишком много информации для одного дня. Подумай, перевари. Будет желание выразить свою любовь, звони. – Она отключилась.

Я еще стоял какое-то время с трубкой у уха, потом сел на кровать. Сейчас я хотел ей сказать тысячу матов на всех языках мира, я бы задушил ее через телефон, я бы вырвал ей все волосы из головы, а оставшиеся опалил лампой. Мне хотелось ей сделать все, что приносит невыносимую боль, чтобы она хоть чуть-чуть сравнялась к моей!

Я не мог поверить в то, что это звонила она. Я даже посмотрел входящие. Звонок был действительно от нее. Сука! Ярость и обида рвались наружу. Я столько для тебя сделал! К горлу подкатил ком, нижняя губа задрожала, лицо исказилось. Я так тебя любил! Я ничего не мог поделать с собою, закрыл лицо руками и в первый раз в жизни заплакал. Я рыдал, всхлипывая, как маленький, и мне впервые не было стыдно. Несмотря на то что никого не было рядом, квартира была пуста, я ощущал, что меня снимают, но остановиться не мог. Теплые слезы текли ручьем, они затекали мне в рот, я чувствовал их вкус, текли по рукам и капали на ковролин. Я всхлипывал, шмыгал носом и снова продолжал рыдать. Слезы текли и текли, будто отыгрываясь за все те годы, которые я держал их. В голове все пульсировали ее фразы, и я каждый раз, поддаваясь волне, снова всхлипывал и продолжал лить слезы.

Что-то маленькое, съеженное и робкое внутри меня, то, что я старательно прятал три года, стремительно выпрямилось и с треском пробило наросшую корку сознания. Меня захлестнула неконтролируемая волна гнева. Я вскочил и начал орать, что есть мочи:

– Б…дь, сука, п…да, мразь, тварь! – Я выкрикивал эти слова и чувствовал как каждое из них, выходя из меня, забирает часть того ужасного гнева, который меня мучил. Я что есть мочи швырнул телефон на пол, из которого она только что говорила. Б…дь, я тебя ненавижу! Сука! Убью! Из телевизора донеслись знакомые напевы: на-на-на-на-на… Я, не контролируя себя, схватил комнатную сушилку обеими руками, занес ее над головой и со всего маху обрушил на телевизор. – Заткнись! Зае…ал уже! – что есть мочи проорал я. Картинка слегка исказилась, но телевизор продолжал показывать и говорить: «Здравствуйте, меня зовут Ксения Собчак, я ведущая телепроекта «Д2», вчера к Ольге Бузовой пришел красивый итальянский жеребец Алессандро Матраццо…» – Заткнись! Заткнись! Заткнись! – С каждым словом я наносил новые удары по телевизору. Я лупил что есть мочи, каждый раз вкладывая все больше и больше сил. Я неистово орал и продолжал колотить сушилкой по телевизору.

Мое оружие гнева, мой меч справедливости – сушилка, уже давно превратилась в скомканный кусок алюминия, но я продолжал уничтожать объект своей ненависти – телевизор. Я бил по пластиковому корпусу, экрану, колонкам. Я хотел, чтобы он заткнулся! Я хотел, чтобы он перестал показывать. Я хотел, чтобы меня перестали снимать! Я хочу, чтобы это идиотское чувство покинуло меня! Я хочу забыть про все это! Я хочу, чтобы шоу закончилось!

Даже тогда, когда из-под разорванного пластика показались платы, я не останавливался ни на секунду и продолжал крушить с размаху. Меня било током, искрило, но гнев не унимался. Я продолжал уничтожать телевизор.

Лишь когда я увидел капли крови на расколотом экране, гнев неожиданно схлынул. Его не стало почти так же резко, как он возник. Я бросил обесформленные алюминиевые трубки, когда-то бывшие сушилкой, на размозженные платы телевизора и сел на диван. Меня била судорога, я всхлипывал, порезанные руки тряслись от напряжения и от бродившего в крови адреналина. В дверь позвонили. Слегка пошатываясь, я пошел открывать. На пороге стояла Ульяна.

– Боже мой, Ромочка! – Она кинулась ко мне и обняла. Я провалился в темноту.

Сознание пришло не сразу, не знаю как, но я это почувствовал, понял, что прошло какое-то время. Помутненное зрение восстановилось, я видел перед собою белый потолок, штатив, капельницу. Наверное, это больница. Я приподнял голову: знакомые обои, шкаф – я дома.

– Ульяш! – позвал я тихим, сорванным голосом. Темная красная портьера откинулась, вошла перепуганная, но улыбающаяся Ульяна.

– Привет, как ты? – Она присела на край кровати.

– Не знаю.

– Тебе уже лучше?

– А что было?

– Я пришла с работы, позвонила в дверь. Ты мне открыл, белый как известка, на лбу кровь, на руках тоже, не успела я войти, как ты начал падать. Хорошо я успела тебя подхватить. Ты отключился. Я затащила тебя в комнату, а там катастрофа: все разбросано, телевизор разбит, сушилка скручена в улитку, постельное белье в крови, вещи разбросаны, ужас какой-то. Я еле дотащила тебя до дивана. Ну и тяжелый ты, засранец! – Ульяна улыбалась, я улыбался ей в ответ.

– Прости.

– Я уж не знала что делать. Позвала соседа, он терапевт. Хорошо, что дома оказался. Пришел, посмотрел, сказал, что порезы на руках неглубокие, кровотечение уже остановилось. По всей вероятности, порезы возникли в результате избиения телевизора? – Мы оба заулыбались. – Сосед живет над нами и слышал, как ты что-то тут орал. Решил, что ты, как бывший участник шоу, испытываешь сильнейшую ненависть к телевизору. Поскольку таблеток от телевизора нет, решил тебе разбавить кровь физраствором.

– Физраствор? Понятно. Зеленкой меня мазать не рекомендовал?

– Ты зря смеешься. Мне знаешь как страшно было. Я так сильно испугалась, что побежала за святой водой. У меня бутылочка стоит на всякий случай. Притащила, побрызгала тебя, пока бутылку обратно ставила, ты уже очнулся.

– С водой ты это здорово придумала, а вот капельница – это лишнее. – Я попытался вытащить иглу из вены, но почувствовал, что сил нет.

– Полежи еще немного, пусть будет, не помешает.

– Ульяш ты так заботишься обо мне. Спасибо тебе огромное. По поводу телевизора не переживай… куплю, и сушилку тоже. – Я положил голову на подушку и погрузился в крепкий сон.

Проснулся на следующий день, было светло и солнечно. Капельницы уже не было, обломков телевизора тоже, комната сияла. Ванин храп наполнял утро сладким уютом. Решив, что вставать еще рано, снова уснул.

Сегодня проснулся в 15:40 от небывалого чувства голода. Встал, пошел на кухню, там, видимо со вчерашнего вечера, в сковородке осталась тушеная печень. Заглянул в кастрюлю, нашел макароны. Здорово! Вкусней представить ничего не мог. Закинул в микроволновку, разогрел, съел. Снова пошел в комнату.