Анна Бергстрем - Девушка со шрамом. История неправильного человека

– Фрида, мне доложили, что ты безобразно себя вела вчера, – хмурится директор агентства, неохотно отдавая мне гонорар за вчерашние мучения.

– А что я такого сделала? – недоумеваю я. – Я развлекала мсье Жана разговорами о Французской революции, любезно ухаживала за ним и выглядела, как сто тысяч долларов!

– Не оправдывайся. Ты нагрубила уважаемому человеку.

– Я нагрубила? Да я вчера была сама вежливость!

– Не уходи от ответа! – не унимается директор, вставая из-за стола.

– Но что опять не так?

– Такой солидный мужчина делал тебе выгодное предложение! А ты дерзко отвергла его любезность!

– Этот солидный мужчина предлагал трахнуть меня в жопу за три косаря зеленых, а я просто дала ему понять, что не шлюха. Что в моем поведении неправильного? – взрываюсь я.

– С таким отношением к жизни тебе никогда не сделать карьеру, дура! В следующий раз будь умнее. Господин Жан сказал, что желает встретиться с тобой снова. Он прилетает из Франции через месяц, и я уверен, что обратится к нам, чтобы мы организовали вам встречу. Будь с ним любезнее, ведь он платит огромные проценты за работу с нашим агентством.

– Спасибо за совет, я сделаю, как вы скажете, – вру я директору. А сама понимаю, что ни за что на свете не буду опускаться ни перед кем, ни за какие деньги. И вообще, давно пора валить подальше из этого агентства. Нет никаких сомнений, что оно связано с проституцией.

«Уделай меня нафиг, я твоя тощая сучка!» – заливается Кортни Лав, гипнотизируя меня через наушники плеера. Душа человека жива до тех пор, пока свободна.

Я иду по солнечной набережной и жую фисташковое мороженое. Люди сворачивают шеи, провожая глазами пришельца из другой галактики. Мои огромные голубые ресницы упираются в небо. Я купила их. Они помогают отрываться от земли и взлетать, чтобы люди никогда не вытирали об тебя ноги.

– Черный кофе без сахара и горький шоколад, – делаю я заказ в кафе.

– Что, совсем черный? И даже молоко не нужно? – кокетничает со мной рыжеволосый официант с веснушками на носу.

– Черный, мрачный, – подыгрываю я парню.

– Попробуйте наше фирменное какао, – сверкая ямочками на щеках, предлагает официант.

– Малыш, принеси мне самый черный кофе и самый горький шоколад, какой только есть в вашем сексуальном заведении, – паясничаю я, игриво ущипнув парня за ягодицу.

– Ой! – восклицает официант и тут же роняет меню на пол. А потом, смущенно краснея, ускользает за заказом.

«Он испытует отдалением, я принимаю испытание», – так звучат строки стихотворения поэтессы Зинаиды Гиппиус, которые крутятся в моей голове, который день подряд. Возможно, кому-то и нравится такая игра. А я не могу спокойно смотреть, как обстоятельства не подчиняются мне. Тем временем мир все изощреннее издевается над желанием изменить его. Прошел уже почти месяц, но нет никаких новостей от «Vogue»… Крылья за спиной высохли и держат меня в небе все хуже… А может, просто надо привыкнуть к тому, что они слабеют от безразличия, которое я встречаю, потому что на самом деле недостойна лучшего? Склонность бросаться в крайности ведет по тонкой грани безумия, и мне просто посчастливилось еще ни разу не сорваться… Женщины, мужчины, запои, периоды воздержания, приступы неуемного обжорства, а следом – приступы нервной анорексии, загулы и добровольное заточение дома. Попытки отказывать себе во всем и последующие неуемные траты денег. Повышенная любвеобильность, переходящая в неожиданные истерики. А дальше – горсти успокоительных и полная апатия. Доиграюсь когда-нибудь… Но лучше подумать об этом хотя бы после двух коктейлей.

– Я так рада, что ты здесь, Кай… – тихим низким голосом говорит Ира, прикасаясь кончиками пальцев к моей нервно сжатой в кулак руке, откровенно демонстрирующей мое взвинченное состояние.

Сегодня я не пошла на работу. Сославшись на плохое самочувствие, я позвонила менеджеру, нашла тысячу причин не явиться и взмолилась отпустить меня.

– Я тоже рад тебе, – признаюсь я и любуюсь Ириской, забыв о шоколаде и кофе.

Сахарная вата бесследно тает во рту, напоминая о зыбкости счастья. Земля под ногами ломается, как свежая корочка на французском батоне. Клочки растерзанного сердца размокают в горячих слезах, выкладываясь в форме вопросительного знака. Небо, усеянное рваными ранами облаков, не отвечает, когда прекратится это несмешное кино, где ты продолжаешь играть неизменную роль коллекционера ошибок.

Можно бесконечно плевать в воду, стоя на краю перил моста, можно ехать по встречной полосе с выключенными фарами. Беги, Лола, беги. Ты все равно никогда не уйдешь от себя. Таковы законы Вселенной. Слезы искажают угол обзора, мешая лететь на полной скорости под треки Билли Айдола.

– Все надоело, ничего не хочу… – признаюсь я писательнице в приступе будничной хандры. Только она может понять одинокого поэта в такой ситуации.

– Тебе захотелось побыть со мной, а ради этого уже стоило проснуться, – не скрывая улыбки и теплого огонька в глазах, отвечает Ира. – Мне все равно, что заставило тебя позвонить мне сегодня, ты рядом, и это так здорово…

Когда не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней, – гласит мудрая истина. Не все умеют так делать. Но если хочется, чтобы мир приветливо улыбнулся тебе, ищи встречи с людьми, которых ценишь.

Наверное, причина все же не в том, что мою покойную маму тоже звали Ирой, хотя даже черты лица этой талантливой писательницы напоминают о ней… Я просто пришла к выводу, что плохо поступаю, лишая внимания человека, который хорошо ко мне относится. Сколько можно быть последней сукой и тратить время на мужчин, которым не нужна моя любовь? Сколько можно медлить, когда хочется увидеть женщину, которую я имела наглость соблазнить первой?

Мы познакомились на одном из литературных вечеров, где собиралась творческая богема столицы. Поиск истинно духовной жизни отдалил меня от привычного лица повседневной Москвы. Восхитительное одиночество требовало неприкосновенности, потихоньку убирая меня из поля зрения старых знакомых. Органные концерты, выставки, театры… Поиск общения в кругу людей искусства выводил меня на новую орбиту. Стихи появлялись из ниоткуда, как маленькие полосатые ракушки, выброшенные прибоем на берег океана. Однажды я осмелилась исполнить несколько произведений в рамках выступления на литературном вечере. Общество московских эстетов горячо одобрило творения никому доселе неизвестной молодой поэтессы, и с тех пор посещение этих вечеров стало доброй традицией.

Помещение закрытого клуба для тематических мероприятий в центре Москвы каждый вторник вмещало в себя около ста человек. За дубовыми столиками в уютном помещении с приятным приглушенным светом люди общались вполголоса, пили чай или что-то покрепче. Когда на небольшую сцену выходил прочесть свои произведения очередной автор, аудитория умолкала и начинала внимать коллеге. А после благодарных аплодисментов начиналось обсуждение.