Михаил Нисенбаум - Почта св. Валентина

Обводя глазами комнату, в которой он так много страдал, Стемнин словно просыпался от мучительного сна. Это был его мир, с которым он был так долго разлучен, но который остался ему верен. Вещи, оттаявшие от несчастья, сейчас смотрели на него доверчиво и выжидательно. Не выпуская листки из рук, Стемнин бродил по дому, знакомя со своей новой радостью каждый уголок: затаенное мерцание дерева стола под лампой, прохладные сады, вытканные на шторах, предвесеннюю ночь, шевелящуюся за грязными стеклами.

В темноте за окном он разглядывал одному ему заметные картины будущей встречи. Да, он будет с девочкой нежным, бережным, взрослым, но не станет никого изображать и мимикрировать под нарисованный ею образ. Да и что она там нарисовала? Стемнин вспомнил дерзкие глаза, хвостик, бейсболку и еще раз нырнул в письмо. Лампа читала через плечо и вся светилась. Неожиданно, прислушиваясь к своему счастью, он понял, что гораздо сильней хочет ответить на письмо девушки, чем увидеть ее, услышать голос, прикоснуться. Он сгорал от нетерпения сесть к столу, не спеша вглядеться в белую страницу и начать выводить маленькие буквы. Вот что было сейчас настоящим соблазном.

За последние месяцы письма обратились в табу, хуже того, в предвестье беды. Но вот сегодня он получил письмо и воскрес. Полученное послание не было ни притворством, ни иллюзией, ни игрой. Он впрямь был покойник, механический автомат, а теперь ожил, помолодел, развеселился. Не зная, как еще выразить радость, он распахнул форточку и подставил лицо бодрящему холоду.

И все же что-то мешало ему приняться за письмо. Стемнин чувствовал себя как человек, давший некогда торжественный зарок, а теперь пытающийся его нарушить. Хотя никаких формальных обещаний ни себе, ни Богу, ни другим людям он не давал, душа была не на месте. Необходимо как следует все обдумать. Схватив блокнотные листки, он заметался по комнате, словно пытался найти место, куда можно спрятать только что обретенную и ускользающую радость.

Вдруг он застыл как вкопанный. Конечно! Нужно записать на бумаге все свои сомнения, все «но» – без околичностей, без изъятий, без ораторских искажений – и вывести правила, такие же прочные и торжественные, как прежняя невысказанная клятва.

Он сел за письменный стол, вытащил из ящика чистый лист бумаги и аккуратно, с удовольствием вывел:

Сначала он хотел написать про то, что человек не должен вмешиваться в судьбы других людей, играть роль кукловода, но довольно быстро понял, какой это слабый аргумент: вольно или невольно все вокруг вмешивались в ход чужих жизней, и отменить это не в его власти. Пытаясь осознать, почему именно письма, которые он так хорошо умел писать, оказались виновниками его несчастья, он довольно быстро добрался до сути:

«Ну и что теперь с этим делать? – подумал Стемнин. – Отнести на почту? Запечатать в кувшин? Повесить на стену в рамке?»

Он приписал в конце: « Целую себя в висок. Илья », поставил сегодняшнее число: четырнадцатое марта две тысячи второго года. Сложил листы, зажмурил глаза и осторожно, вытянув руки вперед, шагнул к книжным полкам. Вытянул наугад какую-то увесистую книгу и, не открывая глаз, вложил письмо между страниц. Нащупал пропуск между томами и задвинул книгу на прежнее место. Шаря рукой по стене, выключил свет, вышел из комнаты и только в прихожей позволил себе открыть глаза. Счастье больше не металось, уворачиваясь от совести. Все хорошо! Как же все хорошо!

– Погоди минутку. Давай немного постоим.

– Еще не слишком намерзлись? Тепло нужно заслужить?

– Сейчас, сейчас. Тебе холодно?

Не дойдя несколько метров до подъезда, пара остановилась. Уже зажглись редкие фонари, но справиться с темнотой мартовского вечера, разлитой по тысячам контуров голых ветвей, им было не под силу. Лунно, призрачно светилась куртка девушки.

– Ульяна, можно тебя попросить? Я должен тебе кое-что показать.