Максим Кантор - Красный свет

И Запад ответил мощно – по-имперски, с размахом. Переведем классовую войну – в расовую войну! Классы – в расы! Гражданскую войну – превратим в народную! Что такое гражданин? Это член какого-то там общества, в правовых институтах коего еще надобно разобраться; гражданин – это член некоей социальной страты, и еще поди посчитай, сколько у данного крестьянина свиней и кур, в какую категорию его записывать. Русский крестьянин, он брат немецкого крестьянина – или нет? Поспешили марксисты, поторопились! Не растет у русского крестьянина ни черта на его делянке, а у германского бюргера – колосится! Вот вам и братство! Морока с этими классами вышла! Надобно иметь классовое сознание: солидарность угнетенных. А возможна ли солидарность культур? Бред, чистая фантазия, уважаемый сэр… Философия культуры – вот слабое звено марксизма, вот чего не учел черный сын Трира! Сколько вещей требуется забыть, чтобы уравнять немецкого бедняка с русским… А отличить еврея от немца можно с расстояния двести метров. Что такое народ? Народ – это нация, кровь, раса, это то, что дается от рождения. И никаким гражданам за народом не угнаться! И как ловко, как изящно мы провели подмену!

Вы желаете гражданской войны? Дивно! Только что вы в реальности знаете о гражданской войне? Чего стоят ваши ничтожные знания о гражданской войне против накопленных веками европейских навыков по братоубийству? Посмотрите внимательнее на граждан-рекрутов, они ведь не просто бедняки, они прежде всего немецкий народ! Итак, сюжет исторической пьесы прост: войну империалистическую – заменили на гражданскую, а войну гражданскую – на войну народную. Вы полагаете, кто писал этот сценарий? Уверяю вас – не Маркс и не Сталин, кто-то более авторитетный. Помните великую фразу фельдмаршала фон Мольтке? «Эта война – война народная, – сказал Гельмут фон Мольтке, – и быстро она не кончится».

И положа руку на бумажник, разве вы не этого самого хотели?

Мы, ахейцы, вышли на кораблях в открытое море ради торжества всей Аттики – в том числе вашего торжества, уважаемый сэр! Именно так я хотел сказать толстому Черчиллю. Скажите, сэр колониальных дел мастер, разве вам не мила наша идея? Мы аргонавты – идущие на подвиги ради общего торжества, наша расовая идея – это идея, оправдывающая именно ваш всегдашний порядок вещей! Да, потребуются жертвы. Если надо, вы положите на алтарь истории полнотелую Ифигению – Чехословакию, – но разве вы, ахейские лорды, не знаете, что жертву обязательно приносят в самом начале похода? А если одной жертвы окажется мало – что ж, спросите жрецов, сколько жертв приносят ради успешного похода. Не кривитесь: корабли спущены на воду, мы войдем в Судеты, а потом – в Польшу – да и Польша спать не будет, а воспользовавшись моментом, сама отгрызет у Чехословакии изрядный кусок. Стоит ли защищать территориальную целостность тех стран, которые не уважают чужих границ? Мы вышли в поход – ради вас, мы плывем под теми же флагами, что и вы. Мы чтим те же критерии красоты и гармонии, что и вы. Мы любуемся теми же статуями и картинами… Взгляните на вашего визионера Вильяма Блейка, на его мускулистых дев с распущенными локонами, на его Бога Саваофа с бицепсами и трицепсами – вам еще не понятно, откуда пришла эстетика Третьего рейха?

Вот что я хотел сказать жирному Черчиллю в тот день в мюнхенской гостинице «Континенталь», но ограничился короткой справкой.

– Согласен, господин Черчилль, – сказал я, расставляя слова аккуратно, чтобы не повредить переговорам, – у германского юнкерства выработалось пренебрежительное отношение к еврейскому населению, это печальный факт. И многие считают, что юнкерство – есть почва, на которой развивается национализм. Вы, вероятно, разделяете этот взгляд. Непонимание между нашими культурами основано на недоразумении. Позвольте, я объясню, в чем дело?

Черчилль кивнул.

– Априори считается, будто Англия – страна промышленная, а в Германии – мелкое землевладение, порождающее специфическую узость взглядов. На деле же класс юнкерства развит более всего в Британской империи – просто историки проглядели британского юнкера. Дело в том, что ваши юнкера, младшие сыновья родовитых фамилий, заводят свои хозяйства в Индии, а из плантаций Виргинии и Ямайки выкачивают больше, чем прусский юнкер из своего небольшого участка. Прусских крестьян не принято бить палками по пяткам. Работают прусские крестьяне аккуратно, спору нет – но поротые индусы работают еще прилежнее. Британское юнкерство воспитало свои добродетели на порке египетского феллаха, негра, а особенно индуса; насколько могу судить, само слово «индус» не менее оскорбительно звучит, нежели слово «жид».

Черчилль посмотрел на меня с раздражением. Но, опытный дипломат, он погасил гнев улыбкой:

– Значит, если бы у Германии были колонии?.. Все упирается в вопрос колоний, не так ли?

– Разрешите, я напомню о нашей встрече с лордом Галифаксом. У нас имеются соответствующие протоколы.

Черчилль спросил, что я думаю о союзе Франции, Британии и Германии – как об антикоммунистическом пакте. Я предложил включить еще и Италию.

– Клуб хорош тем, что в нем ограниченное число членов, – заметил Черчилль.

– Действительно! – подхватил я. – Это будет прекрасный союз! У нас есть дела поважнее, чем обсуждение прав евреев! Есть Сталин и его армия! К тому же есть промышленные нужды, которые все примиряют. Разве во время недавней войны наши производства не продолжали сотрудничать? Английской текстильной промышленности не обойтись без германских красителей! «Дойче Фарбениндустри» всегда будет вашим верным партнером, надо только определить места сбыта. Не из-за евреев же ссориться! – Я хотел добавить, что деятельность «Дойче Фарбениндустри» в точности повторяет те производства красителей, из-за которых Лоренцо разграбил город Вольтерру; но образование было помехой в разговоре с политиками; политикам надо сообщать сегодняшние факты, и фактов желательно давать немного: лидеры думают медленно.

– Действительно, – сказал Черчилль, – есть дела первостепенной надобности. Меня тревожит судьба европейской культуры, господин Ханфштангель. Частное право под угрозой!

И снова я удержался, не сказал ему: «Уважаемый сэр! Как не встревожиться! Личность и частное право под угрозой, сколь верно ваше наблюдение. “Частные интересы, которые находятся в стороне от национального пути, будут уничтожаться”, – это ведь сказал не Ленин, не Гитлер. Это сказал Алан Честертон, любимый кузен Гильберта Честертона – английского гуманиста. И сказано это в книге “Портрет лидера”, посвященной Освальду Мосли, британскому фашисту. Освальду Мосли – зятю лорда Керзона. Уж не Гитлер придумал угрожать частным интересам, что вы, право!»