Юлия Латынина - Там, где меняют законы (сборник)

– А на их же тачках и повезем, – отвечал благодушно Петраков, – садись, Негатив.

Могучая спина бандита исчезла в «тойоте лендкрузере». Молоденький сержант за рулем настороженно завертел головой.

– Ты смотри, – раздался веселый голос Негатива, – пять часов тачка простояла у ментовки, а приемник уже скоммуниздили!

Премьер молча стоял на крыльце здания УВД, наблюдая, как чернореченских бандитов грузят в тачки. Черные иномарки, набитые его людьми, перекрыли оба конца переулка.

Наконец последняя дверца была закрыта, колеса взвизгнули, и странный кортеж тронулся.

– Эй, следак, – спросил Негатив, – как тебя Сляб? Не зашиб?

Денис сглотнул. Хозяин Ахтарска бил его не больней, чем те же омоновцы, месившие задержанных прямо у автобуса долго и старательно. Но обидней было не в пример.

– Ничего, – отозвался Денис, – зубы целы, а рожа сама зарастет.

– Не, ну чудак! Борзой в натуре! Не директор, а отморозок!

В десяти километрах от города машина Премьера помигала поворотником и свернула к обочине. «Лендкрузер» остановился следом за ней. Петраков с извиняющей улыбкой обернулся к Негативу с Черягой и расстегнул на них наручники.

– Слушай, Саша, – спросил Петраков авторитета, – ты нас не выручишь?

– А что такое?

– Да послезавтра вице-премьер приезжает. Володарчук. Звонили из Москвы, визжали, чтобы охрана была. Не дай бог, помнут на рельсах, потом костей не соберешь. А у нас ты сам знаешь какая экипировка, да еще и в отпусках половина. Ты не одолжишь ребяток?

– Одолжу, – сказал Негатив.

Негатив вышел и пересел в машину Премьера.

Они беседовали минут десять, потом дверца «Мерса» отворилась, и из нее вылез Премьер. Он запрыгнул на заднее сиденье «Лендкрузера» и попросил Петракова:

– Слышь, пойди подыши воздухом.

Майор вышел из машины. Черяга и ахтарский бандит остались одни. Премьер полез куда-то за пазуху и вытащил оттуда плотный белый конверт.

– Извини, – сказал он, – что с братаном так получилось.

Белый конверт лег Черяге на колени. Денис отогнул белую полоску – внутри были баксы. Две пачки по десять тысяч. Положитель, за неделю стачки Денис мог бы заработать больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Денис вернул конверт.

– Что, мало? – спросил Премьер.

– Вполне достаточно, – ответил Денис, – брат мой больше и не стоил.

– А тогда в чем дело?

– Статья была такая в «правде Ярослава», – сказал Денис, – выкуп родственникам за убитого. И у германцев такой закон был. Вира назывался. Вергельд. А вот в наш УК статью про выкуп за убийство забыли включить.

– А ты что, по УК живешь? – оскалил белые зубы Премьер.

– Да вот такое дело, – сказал Денис, – вся страна живет по средневековой «правде», а я по нашему УК.

Премьер пожал плечами.

– Ну живи, пока живой, – сказал он и вылез из машины, засовывая белый конверт в карман пиджака.

Покончив с банкирами, ланчем и сплавив делегацию налоговиков к своим замам, Вячеслав Извольский остался в кабинете один. «Черяга, черяга», – задумчиво пробормотал директор. Где-то он слышал эту фамилию. Кто-то называл ему имя этого мерзавца, который осмелился ездить на стрелки с бандитами…

Извольский набрал сотовый номер.

– Олежек? Это ты? Ты где сейчас?

– В Лондоне, – недовольно ответил собеседник.

Извольский говорил с одним из собратьев по цеху.

– Олежек, – сказал Извольский, помнишь, я от тебя фамилию слышал – Черяга?

– Было такое.

– Что это за человек?

– Чудак-человек, – сказал собеседник, – дочку мою спас. Следователь из фильма шестидесятых годов про советскую милицию. Не хотел бы я иметь с ним дела, если бы он служил в налоговой.

– Если он такой честный, – усмехнулся Извольский, – откуда у него «Мерс» за восемьдесят тонн?

– «Мерс» ему я подарил, – сказал собеседник. – Очень брать не хотел, гордость, мля, его заела.

– Какая гордость? – сказал Извольский, – он работает на наших угольных бандитов. Брат у него шестерил на местного пахана.

– Не думаю, – последовал холодный ответ из туманного Альбиона, – этот человек не работает ни на кого, кроме матушки России. Он уверен, что она ще не вмэрла.

Извольский попрощался с собеседником и набрал номер начальника местного УВД.

– Как там ваш улов? – спросил директор.

Трубка закрякала ему что-то в ухо, и по мере того, как она говорила, лицо Извольского становилось все белей и белей – и наконец совсем побледнело от бешенства.

– Что значит Премьер? – спросил Извольский. – Что значит от губернатора звонили? Тебе зарплату кто платит – я или губернатор?

Извиняющиеся звуки в трубке.

– Ты их догоняешь и арестовываешь, – холодно сказал Извольский. – Понял? Или все будут знать, что ты за бабки отпустил бандитов. Или ты работаешь на меня, или ты не работаешь нигде!

Александр Могутуев, начальник ахтарского УВД, положил трубку и недоуменно поглядел на своего зама.

– Сляб звонил, – сказал он растерянно. – Требует этих… догнать.

– Можно и догнать, – ответил равнодушно заместитель.

– Мне же губернатор голову оторвет! А Премьер такой танец с саблями устроит…

– Тогда не догоняй.

– Меня же Сляб в конвертер вместо чугуна выльет!

– Тогда догоняй, – рассудил заместитель.

– Да что ж делать-то! – горестно возопил мент.

– Давай выпьем, – сказал заместитель.

Это была хорошая идея. Спустя час оба милиционера сидели в кабинете и распевали веселые песни. Окно кабинета было отворено, и прохожие, поспешая мимо, ускоряли шаг. «Опять пьяных полный обезьянник набрали», – думали прохожие.

Ни о какой погоне за отпущенной братвой, естественно, не могло быть и речи.

Вячеслав Извольский, директор Ахтарского металлургического комбината, заканчивал селекторное совещание с начальниками цехов, когда в его кабинет вошел человек по кличке Премьер.

Походка Премьера была развинченной и наглой, и длинные обезьяньи руки были небрежно засунуты в карманы светлых габардиновых брюк.

– Ты во что вляпался, представляешь? – грубо сказал Премьер. Верхняя его губа обнажила в улыбке крупные акульи зубы.

Извольский дал отбой и выключил селектор.

– Я директор, а не бандит, – сказал Извольский, – и у меня свои способы разговора с вашим братом. Если собака охраняет мой дом, то я ее кормлю, а если она взбесилась и начала на меня лаять, я вызываю ветслужбу, понятно?

– Ты не въехал, – сказал Премьер, – это ты бешеная собака, понял? Тебя, коммерсанта, как человека, на стрелку звали. А ты наплевал на понятия. И меня подставил! Мне Негатив предъяву делает, – это, мол, я ментовке настучал.

Извольский побледнел от бешенства.

– На хрен вообще весь этот фейерверк? – продолжал Премьер, – ну, завалили по твоей вине пацана. Так ведь не нарочно же! Разобрались бы, как люди, парню красная цена двадцать кусков, выложили бы бабки и разбежались бы!