Людмила Улицкая - Русское варенье (сборник)

Елизавета. Да в Сонечке нет ни капли еврейской крови. А Симу спасла и вырастила тетя Клава, и Симе было все равно, есть в ребенке еврейская кровь или нет… А тебе?

Эсфирь. Лиза, ты дура! Девочку бросила мать. Это такое несчастье! Это сиротская горькая несчастная кровь! А ты говоришь – нет еврейской крови! Это же самая разъеврейская кровь!

Входит Соняс хлебом.

Эсфирь. Доченька моя! Иди сюда!

Сонечка. Я хлеб принесла.

Эсфирь. Почему же ты мне ничего не сказала?

Сонечка. Чего не сказала?

Эсфирь. Деточка моя, никогда, никогда я тебя не оставлю, кровиночка моя…

Сонечка. Я хлеб… Что с вами, Эсфирь Львовна?

Сонечка. Вить, а когда ты на меня обратил внимание?

Витя. Я в пятом классе был в тебя ужасно влюблен, и в шестом. А потом возненавидел. Не знаю почему. Ты входишь в класс, а меня ну просто всего переворачивает.

Сонечка. Мне всегда казалось, что ты ко мне очень плохо относишься.

Витя. Ну а потом, в десятом, мы с Ленкой стали гулять. Она про тебя часто поминала.

Сонечка. Мне Ленка, конечно, говорила, что с тобой встречается.

Витя. Да все знали. Все наши. Только, Соня, это было все совсем другое. Никакого сравнения. Ты и не думай, Сонь.

Сонечка. Все равно нехорошо как-то. Ленка – подруга моя. Да со всех сторон нехорошо. Ой, самое главное тебе не сказала! Я письмо от Лёвы получила.

Витя. В Новосибирск зовет?

Сонечка. Совсем наоборот. Он просит прислать ему заявление, чтобы брак признать недействительным.

Витя. А ты что?

Сонечка. Я тут же и послала. Витечка, если бы тебя не было, я бы, наверное, очень переживала. А теперь мне это совершенно все равно. И даже очень легко. Я утром как проснусь, вспомню про тебя и улыбаюсь. Меня свекровь все время спрашивает: «Сонечка, чему это ты улыбаешься?»

Витя. Мне тоже ребята говорили: «Ты что, как дурак, все время улыбаешься?»

Целуются.

Витя. Сонь, ты уедешь теперь?

Сонечка. Уеду, конечно. А что мне тут делать?

Витя. Когда?

Сонечка. Когда у Эсфири Львовны гипс снимут. Я же не могу ее одну оставить, с гипсом-то. Ни умыться, ни еду приготовить.

Витя. В общем-то, ты права. С какой стати тебе у них жить?

Сонечка. Ты не думай, Витя. Я ведь на работу устраиваюсь. В детский садик, прямо во дворе. Временно.

Витя. Плохо, конечно, что ты уедешь. Но в общем-то все правильно, Сонь.

Сонечка. Дождик начинается. Пошли ко мне.

Витя. Нет, я больше к тебе ходить не буду. Мне перед старухой стыдно. Она все – покушайте, покушайте. Пошли в кино.

Сонечка. Пошли.

В квартире Елизаветы Яковлевны. Она в ворохе бумаг. Сонечкасидит напротив.

Елизавета (отодвигает бумаги). Сонечка, что стряслось, детка?

Сонечка. Все! Все стряслось!

Елизавета. Ты получила письмо от Лёвы?

Сонечка. Получила. Отправила я ему заявление. Да не в этом дело!

Елизавета. Так что случилось у тебя?

Сонечка. Тетя Лизочка, я устраиваюсь на работу в садик.

Елизавета. И хорошо. Я думаю, что ты совершенно права.

Сонечка. Меня послали по врачам, анализы сдавать и все такое… к терапевту, и к невропатологу, и к гинекологу… и гинеколог мне сказал, что я беременна. Но этого не может быть.

Елизавета. А какой срок, Сонечка?

Сонечка. В две недели…

Елизавета. Нет, нет, этого не может быть. Ни один гинеколог не ставит двухнедельного срока, это какая-то ошибка, недоразумение.

Сонечка. Вот и я говорю, что этого не может быть! А она говорит – да! А в садике говорят, чтобы я оформление прошла в две недели…

Елизавета. Подожди, деточка, какие две недели? Я спросила, какой срок беременности тебе определили?

Сонечка. Десять недель. Но этого не может быть!

Елизавета. Извини, Сонечка, но ответь мне на один вопрос: у тебя был кто-то?

Сонечка (твердо). Нет. (Поколебавшись.) То есть ничего такого у меня не было.

Елизавета. Погоди, погоди, но что-то ведь было…

Сонечка. Было один раз что-то такое, но вы не думайте, это не то…

Елизавета. А ты знаешь, что такое то?

Сонечка. Нет. Но то, что было, это точно не то.

Елизавета. Ты вспомни все, что было.

Сонечка. Да почти ничего и не было. Он спросил меня про Лёву, а я вдруг разревелась, как дура, мне так обидно показалось, а он меня обнял и поцеловал, и был такой момент, когда я испугалась. Но это было только одно мгновение, и все… потому что вы тогда в дверь позвонили… когда Эсфирь Львовна упала, это было…

Елизавета. Я? Я позвонила… О Господи, ну конечно же…

Сонечка. Он мой одноклассник, служит под Москвой. Он тогда просто так зашел. И вот, все началось тогда…

Елизавета. Да, тебе повезло, доченька.

Сонечка. В каком смысле, тетя Лиза?

Елизавета. Я знала множество женщин, у которых за всю жизнь не получалось того, что у тебя получилось в одно мгновение.

Сонечка. Вы тоже думаете, что я беременна?

Елизавета. Завтра я отведу тебя в мой роддом, к нашему главврачу, он тебя посмотрит, и это уже будет наверняка…

Сонечка. Какой ужас! Что же делать?

Елизавета. Как – что делать? Рожать.

Сонечка. Ой, как все нескладно у меня… А как я скажу Эсфири Львовне?

Елизавета. Да подожди ты об Эсфири. Скажи мне, а этот твой герой, он у тебя с тех пор не появлялся?

Сонечка. Я его четыре раза видела. Первый раз он домой пришел, а потом мы на вокзале встречались. Но больше ничего такого не было. Мы только в кино ходили. И целовались.

Елизавета. А ты ему сказала?

Сонечка. Нет. Он приедет, наверное, в следующее воскресенье.

Елизавета. Так вот, когда он приедет в следующий раз, ты скажи ему, что беременна. Ты поняла?

Сонечка. Нет, не смогу. Ну как это я ему такое скажу! Да он и не поверит! Мне все же кажется, здесь какая-то ошибка.

Елизавета. Ты скажи ему, и мы посмотрим, как он себя поведет.

Сонечка. А Эсфирь Львовна?

Елизавета. А вот ей пока что ничего не говори. Ах ты, горе мое, и откуда ты такая взялась?

Сонечкаи Витяв подъезде .

Витя. Это точно?

Сонечка. Точно.