Андрей Рубанов - Стыдные подвиги (сборник)

— Лучше — ты.

— Что я?

— Лучше ты расскажи мне. Я что, — чуть повысила голос, — выгляжу такой дурой, да? Скажи: «Ты выглядишь дурой».

— Не скажу, — ответил он, сохраняя самообладание. — Ты не выглядишь дурой.

— Да? Тогда почему ты решил, что я сразу все тебе изложу в подробностях? Про вид из моего окна? Чтобы ты понял, где я живу? В городе, как лохи, или за городом, как нормальные люди? Пошел ты к черту, ясно? Я думала, ты — нормальный, а ты — дешевка. Не звони мне больше. Еще раз позвонишь — скажу отцу, он тебя порвет.

Пока она уходила, я боролся с желанием обернуться, увидеть выражение его лица. Мне казалось, парень останется невозмутимым.

Шалавы ничего не слышали, но все видели. Они сменили позы и одинаковыми движениями поправили волосы.

Увы, дамы. Вы не интересны этому парнишке. Вы интересны только мне.

Романтические герои не имеют дел с блядями и неудачницами.

Мы познакомились в июне. В июле ей исполнилось восемнадцать. Мне — двадцать два.

В ноябре я на ней женился.

Весь остаток года я ходил в ее джинсах. У нас с ней почти одинаковый рост, а джинсы «Пирамида», популярные в девяносто первом году, вполне прилично сидели и на мужской фигуре, и на женской. Штаны то есть в семье были одни на двоих.

Дальновидный мужчина, я еще в начале декабря выяснил, какой подарок жена желает на Новый год. Я был серьезный, положительный малый, и в двадцать два года ощущал себя взрослее иных тридцатилетних приятелей. А жена вполне соответствовала своим восемнадцати. Уважала вкусные конфетки, телевизор посмотреть, поспать или сшить себе какой-нибудь жакет приталенный, или как там это называется.

Кроме примерно одинакового роста, мы имели примерно одинаковый темперамент и ежедневно скандалили, чтобы тут же помириться. Однажды, в момент очередного примирения, я ловко поднял тему новогоднего подарка. Умный малый был, да.

Декабрь получился плохой, мрачный и неудачный; я сидел без копья. Все сидели без копья, но я не хотел как все, я хотел одевать свою подругу в шелка и бархат. Как положено мужчине. Ну, предположим, не в бархат, но чтоб у каждого из двоих имелись как минимум персональные штаны. Молодой супруг бился и дергался, куда-то ехал, сунув за пояс газовый пистолет, кому-то звонил, с кем-то о чем-то договаривался, искал, думал, пробовал.

Когда я спросил о подарке, она заплакала, потому что у нее ничего не было. Даже джинсов. В тот день как раз моя очередь была ходить в джинсах.

Я хочу зайчика шоколадного, сказала она.

Двадцать девятого декабря я выехал в Москву на поиски шоколадного зайчика, имея в кармане джинсов «Пирамида» триста пятьдесят рублей наличными, а за поясом — газовый пистолет.

Пахнущая выхлопными газами столица, сырая, серая, мутная, отсвечивала милицейскими кокардами, багровыми мордами мелких уголовников и мерцающими вывесками коммерческих палаток. Повсюду из динамиков хрипел сверхмодный певец Кай Метов. «Позишен намбо уан».

Я наивно полагал, что оборотистые деятели бизнеса заблаговременно завезли немеряное количество шоколадных зайчиков и прочей фауны во все ларьки, палатки и магазины — но ошибся. Зайчики отсутствовали. Предлагались только Деды Морозы — действительно, шоколадные, по приемлемой цене, оптом — скидка. Но мне нужен был зайчик. Я разозлился. Жена не попросила косметику, побрякушку из драгоценного металла, сумочку, перчатки, щипчики маникюрные, она деликатно повела речь о ерунде копеечной, — что же я за мужчина, если не найду в столице бывшей империи, огромном городе, шоколадного зайчика для своей женщины?

Я прошел насквозь ГУМ, ЦУМ, Новый и Старый Арбат, «Детский мир» и Тверскую, от «Интуриста» до памятника Маяковскому, уважавшему, как и я, огнестрельное оружие. Зайчиков не было. Собственно, ничего не было, кроме каких-то позорных китайских елочных гирлянд, сигарет, водки и дорогостоящих шоколадных батончиков «Сникерс». Мы с женой не каждый день ели «Сникерс». В богатых домах такие батончики подавали гостям на блюдце, к чаю, сняв упаковку и разрезав поперек на несколько частей.

Москва гудела, прилипала к подошвам, дышала перегаром. Мне подмигивали барыги, мне вслед прищуривались карманники. Человек с физиономией персонажа Булгакова предложил купить швейцарские франки. В толпе у Трех вокзалов мощно напудренная женщина в кроличьей кацавейке схватила меня за рукав и прошептала, что если я налью ей стакан, то смогу сделать с ней все, что захочу. Я кивнул и ускорился, я не хотел ее, я хотел шоколадного зайчика.

К вечеру я испытал сначала отчаяние, а затем ярость. Встреться мне случайный прохожий, чудом добывший искомого зайчика и спешащий в семью, — я бы пошел за ним и взял на гоп-стоп в удобной подворотне.

В «трубе» под Тверской огромный черный азербайджанец с золотыми зубами сказал, что зайчика искать бессмысленно. Я тут все держу, прохрипел монстр уличной торговли, зайчиков нет и не будет, не трать зря время, братан. Есть ликер «Кюрасао», колготки, бюстгальтеры типа «Анжелика» и складные ножи типа «бабочка». Но не зайчики.

Я сел на поезд и вернулся домой. От вокзала шел пешком, чтобы согреться и успокоиться. Ходьба хорошо успокаивает. Теперь проблема заключалась уже не в зайчике, а в том, что я должен был изобразить перед женой спокойствие. Куда-то спрятать злость и досаду. Нельзя приносить домой злость и досаду, ибо дом — территория мира и любви. Так я думал, на ходу репетируя беззаботную улыбку, и мучился от горя. Объездить всю Москву, побывать в десятках мест и не найти сущей чепухи, шоколадного зайчика, — это не вопрос наличия или отсутствия шоколадного зайчика, а вопрос самоуважения.

Я не смог изобразить ни спокойствия, ни беззаботности. Вошел в квартиру, моя подруга посмотрела в мое лицо и сразу испуганно спросила, что случилось. Пришлось все рассказать.

Она рассмеялась, потом заплакала, потом опять смеялась.

— Ничего страшного, — сказала. — Обойдусь без зайчика. Я думала, ты кого-то убил. Иди помой руки и садись ужинать.

Не скажу, что наш герой был спортсмен, — но так вышло. В тринадцать лет он ходил меж сверстников, погруженный в собственные сложные фантазии, опустив голову и глядя себе под ноги: сутулый астматик, не способный пробежать ста метров. Родись он на полтора века раньше — умер бы от чахотки еще в младенчестве.

Детские фото являют нам бледного червячка. Темноглазый конопатый ребенок стеснительно глядит мимо объектива и слабенько улыбается: да, я не богатырь, зато много читаю. Имею пятерки по литературе и истории.

Нос часто распухший, — в дополнение к астме полупрозрачное создание непрерывно было побеждаемо всякого рода простудами, насморками и аллергиями.