Елена Завацки - Лидеры. Исповедь маленькой души

Здравствуй, мой дорогой и милый друг!

Не поверишь, я наконец созрела для этого откровенного письма. Помнишь, когда-то давно – с того момента уже несколько лет пролетело – я попусту обещала написать тебе пару-тройку приятных строк, пожелать, по обыкновению, удачи и счастья, здоровья и благополучия? Так вот, от чистого сердца я тебе всё это желаю! Но пишу с признанием в своём ещё не совершённом преступлении. По своей натуре я – человек неуверенный, поэтому загадка: решусь на такой поступок или нет, но шестое чувство – та самая женская интуиция – мне подсказывает, что это обязательно случится и случится по моей вине. Нет ни сил, ни возможности двигаться дальше, кишечник давит тоска, почки – страх, а голова пухнет и разрывается на мелкие кусочки от всех мыслей и воспоминаний, только закончатся отведённые секунды и взорвётся, как пороховая бочка!

Хорошо, опустим вступление и всевозможные невзрачные мысли о вероятном будущем: время поведать тебе правдивую историю о слегка необычных событиях моей жизни, которые я бессовестно ото всех скрыла.

Переломный момент, начавший отделять меня от реальности, случился в то последнее лето, которое я практически безмятежно прожила в одном провинциальном городе. Как ты помнишь, я работала на тот момент в “Охране”. По состоянию здоровья после недельного праздного отпуска, проведённого в столице, я бессовестно ушла на больничный. Негодование начальник всецело передал мне прямо в ухо из динамика моего телефона. Работа без специалиста упрямо встала, как старая кобыла посреди дороги, а я наплевала на неё так же, как начальник – на мои растоптанные чувства и маленькую зарплату! Вспоминаю сейчас тот момент с улыбкой лишь потому, что проработала я после недолго и бесстыже упорхнула, как прекрасный мотылёк из когтистых ловких лап рыжей коварной кошки.

Терапевт – симпатичная кудрявая женщина средних лет – назначила мне кое-какие противострессовые таблетки и уговорила посетить психолога. То ли из-за процветающего неумения отказывать людям (можешь считать эту причину оправданием всех моих поступков), то ли из-за корыстных целей я без сомнений согласилась. Конечно, рытьё в себе я практиковала постоянно и из помощников могла выделить пару тараканов из головы, вместо отдельно взятого человека, но… бесплатное посещёние психолога в больничный? Почему бы и да!

И вот очередной вопрос психолога заставил меня погрузиться в далёкое забытое прошлое, беззаботное детство, на тихий остров, который стал для меня недосягаем с тех самых пор, как в восемнадцать лет со слезами и истерикой я его предала, променяв на шумный город на соединении двух глубоководных неторопливых рек.

Пока я пыталась расслабить прилипшую к крайне неудобному креслу поясницу в актовом зале, где проходил сеанс, картины города в моем воображении отходили на второй план, открывая мне приятный пейзаж детства: равнины и кукурузные поля сменились неповторимыми холмами и лесами; намагниченные облака отступили, а их место занял расстелившийся в округе зябкий туман; влажный воздух наполнил благоговейный аромат соли и водорослей; дороги исчезли, уступив место тропинкам и полянам; вместо ив и берез удобно устроились тополя и пихты. И в своё неизменное прошлое я мысленно отправилась, пытаясь ответить на всё тот же вопрос: “С какого возраста ты себя помнишь?”

Неторопливо, постепенно я начала вспоминать. Множество мыслей вперемешку вспыхнуло в больной голове, одно на другое наскакивало и спотыкалось, но все они, представ перед взором, казались мне не то печальными, не то постыдными, не то мелочными.

Я вспомнила: как повела подружек на речку далеко от дома, потом пряталась от их родителей, потому что побоялась взять на себя ответственность, а позже у подъезда меня отчитывали девчонки постарше; как кто-то из родителей читал мне на ночь книжку, а я лежала, будто на иголках, боясь, как бы они не узнали, что я ходила к мальчику в гости, который не только мало мне был знаком, но и жил в чужом дворе; как старший брат пугал меня ночью, притворившись, что у него в шалаше из пледа и настенного ковра появилась чья-то третья рука; как мы с подругой искали телефон, который я где-то выронила, потом написала о потере родителям записку (побоялась признаться лично), а они глубокой ночью пошли на поиски, правда, безрезультатные, ибо я сказала им неправильную дорогу; как в начальной школе я, забыв специальную рабочую тетрадь, рванула за ней домой, прогуляла урок и, уже стоя около кабинета, не решалась в него зайти вплоть до звонка на перемену; как в первый раз пришла в кружок шитья “Мягкая игрушка”, вместо положенной квадратной подушки для иголок сшила “решето” и быстренько спрятала его в карман, чтобы никто не смеялся над моей позорной неудачей; как в летнем лагере мы ходили на озеро, где я чуть не утонула, а спасла меня какая-то девочка, имени и лица которой я даже не запомнила.

Я сидела и пыталась хоть как-то распределить эти воспоминания по годам. Всё перемешалось, как в кастрюле самого густого супа, остались видны лишь жалкие эпизоды прошлого и страхи, очень много страхов. И я горестно усмехнулась, понимая, что страхи переросли в болезненные фобии, ненависть к себе – в трясущееся желание покончить с собой. Оно промелькнуло на жалкую секунду, тело сразу передернуло и тут же отпустило.

Да, мой дорогой друг, я могу только размышлять о смерти, лишь представлять, но встретиться с ней – всё равно, что открыть незнакомую дверь. А с этим, как ты помнишь, у меня адские проблемы.

– Не знаю, – жалко протянула я без малейшего желания пересказывать всплывшие картинки, – наверное, лет так с шести, мы как раз тогда переехали в новую квартиру.

– Расскажи какое-нибудь событие из того времени, которое ты чётко помнишь.

– Помню, как я ходила в подготовительный класс, где часто сталкивалась с мальчиком, которому, судя по всему, нравилась. То он хотел подержать меня за руку, то положить руку на мою коленку. Из-за этих, казалось бы, безобидных приставаний я дико его невзлюбила.

– А какие отношения у тебя с родителями?

Отличный вопрос же? Мне он очень нравится, потому что становится риторическим, когда пытаюсь с кем-то его обсудить. Что может быть утомительней, чем выкладывание изнанки своего существования незнакомому человеку?

Сколько себя помню, я всегда боялась свою маму. Собственное мнение у меня из-за неё до сих пор отсутствует. Хорошее поведение, хорошие оценки, длинные волосы – вот и всё, что она от меня требовала. Поэтому я убирала квартиру, подделывала оценки в дневнике (не поверишь, в один год у меня их было два!), заплетала косу до талии и старалась ничего плохого не рассказывать, чтобы её не разочаровать и не слышать, как она истерично кричит и жалуется на непоседливую дочь.