Александра Никогосян - Человеки

– Исповедуюсь? Это в смысле о грехах рассказывать? У меня нет грехов, я нормальный человек…

Платочек вздохнул и больше ничего говорить не стал.

***

Несколько дней Макс читал Библию. Сначала было интересно. Оказывается, и про сотворение Земли, и про Адама и Еву, и про змея – не просто человеческие россказни, а вот – написано! Но потом становилось все скучнее и скучнее… какие-то допотопные цари, пастухи, и имена, имена… Скучно. Ангел стоял за плечом и вздыхал. Душа у Максима была доброй, отзывчивой, щедрой, но этого было мало! Мало! И крестик он не носит…

***

А потом заболел Кирюша. Проснулся утром, лающий надрывный кашель, температура сорок, дышит с трудом… Ангел стоит над ним, молится, крылом обмахивает....

Маринка испугалась, забегала, заквохтала… Вызвали врача – двустороннее воспаление легких.

Купили лекарства, начали лечить… Лекарства не помогают, предлагают стационар. Маринка в панике, Макс, в общем, тоже… Подошел к иконе пресвятой Богородицы, которую поставил на книжную полку в гостиной. Постоял, посмотрел… Молча отошел. Вернулся… и тихонько сказал:

– Дева Мария, помоги. Кирюшка заболел… Помоги…

Болел Кирилл долго и тяжело. Марина осунулась, побледнела, под глазами появились черные круги. Выходила на балкон, курила и плакала. Макс тихонько обнимал сзади за плечи и молчал…

– Пойдем в церковь, – как-то предложил он жене. – Там есть такая… в платочке… она все знает…

– Пойдем, – равнодушно и безнадежно ответила Марина. Кирюшка лежал в больнице под капельницами и лучше ему не становилось.

***

Пришли к восьми, к началу службы. Что происходит – непонятно… Батюшка что-то говорит, читает, хор что-то поет… Народ крестится, кланяется, а Марина и Максим в сторонке, за колонной…

– Только свечи не ставь! – вдруг пугается Максим, и Марина равнодушно пожимает плечами – как скажешь… Хотя свечей вокруг множество, сияют и переливаются на каждом подсвечнике.

Конца службы не дождались, вышли на улицу, два Ангела с бессильно опущенными крыльями вышли следом… Воздух морозный и свежий… На лыжах бы сейчас, с Кирюшей. В лес…

***

Ночью Марине не спалось. Врачи сказали, что Кирюша идет на поправку, переживать больше не о чем. Но как не переживать? И Марина решила подстраховаться. Утром молча собралась, Максу ничего не сказала. И пошла в церковь. Ангел брел следом…

В церкви Марина подошла к Платочку. Заплакала:

– У меня сын болеет, что мне делать?

Платочек молча выложила на прилавок несколько свечей и сказала – иди, помолись. Марина осталась стоять на месте. Она не умела молиться, и что делать со свечами – тоже не знала. Женщина в платочке сжалилась. Вышла из-за прилавка, взяла Марину за руку и повела в глубь храма. Подвела к какой-то иконе и сказала – зажигай свечу, ставь, и проси.

– Кто это? – спросила Марина, глядя на изображенного на иконе красивого юношу с коробочкой и ложечкой.

– Это святой великомученик целитель Пантелеймон, – объяснил Платочек.

– Не Бог? – уточнила Марина. Великомученика ей было мало, надо было сразу Туда, выше!

– Нет, не Бог. Но он врач, он поможет. Сейчас я принесу тебе молитву этому святому, стой здесь и читай.

Марина послушно затеплила свечку и стала читать непонятные слова. Ангел стоял рядом и тоже молился… Если бы Марина это знала… От непонятности слов почему-то становилось спокойнее… Наверное, там, наверху, эти слова понятны и Кирюше помогут. Хотя надо бы и Богу помолиться…

***

Вечером Марина долго рылась по шкатулкам и ящичкам.

– Что ты ищешь? – поинтересовался Максим.

– Крестик, – коротко ответила Марина и больше не сказала за весь вечер ни слова.

Теперь они ходили в церковь вместе, свечей Максим больше не боялся. Зима потихоньку умирала, и воздух пах весной…

Кирюшка почти поправился и ему разрешили выходить погреться на солнышке. Ангел не отходил от него ни на шаг и непрестанно молился.

***

Рука у Максима зажила, и он вернулся на работу. Кирюшу выписали. Все снова стало хорошо…

– Максим, – как-то вечером сказала Марина, – давай повенчаемся. И крестик Кирюше надо купить.

– Конечно, – ответил Макс, сладко потягиваясь. – Это, наверное, красиво… И крестик тоже…

Зазвонил телефон – ждали новую партию автомобилей, завтра надо пораньше поехать в салон… Далеко внизу залаяла собака… Из комнаты Кирилла послышалась музыка… Жизнь входила в свое обычное русло. Спокойное, размеренное и обеспеченное… С некоторым смущением вспоминал Максим свой зимний порыв, походы в церковь, неумелые молитвы… Зачем все это надо? Ведь и так все хорошо.

В уголке тихо стояли и молились три Ангела. Они плакали, но этого никто не видел. За окном цвела весна, жизнь была прекрасна и удивительна…

Вот только Ангелов жалко.

В осеннюю слякотную субботу баба Катя возвращалась с кладбища. Там у нее была похоронена единственная доченька. Прибралась на могилке, посидела отдохнула на лавочке. На обратном пути зашла в огромный супермаркет и долго бесцельно там бродила. Денег не было, а просто поглазеть – почему бы и нет? Потеряла счет времени, и, выйдя на улицу, обнаружила, что осенние сумерки уже сгущаются и небо заволакивает тучами. Поспешила на автобусную остановку.

Спешить было трудно. Бабе Кате было семьдесят четыре года, ноги болели и отекали, сердце не соглашалось со взятым темпом, приходилось останавливаться и отдыхать. В общем-то, торопиться было некуда. Всю свою жизнь она прожила одна, почти пятьдесят лет отработала на хлебозаводе, сначала в цеху, потом вахтершей… Из Катюши, Катерины, и Катерины Васильевны постепенно превратилось в бабу Катю.

Так вот и жизнь прошла, вздохнула баба Катя. А что хорошего было? Да ничего. Мысль о зря промелькнувшей жизни была привычной и особых эмоций уже не вызывала…

Людей баба Катя не любила. Просто так. Вот просто не любила, и все. Любила своего кота Платона и черепаху Тосю. Этого ей хватало.

***

Протискиваясь сквозь набитый автобус к выходу на своей остановке, баба Катя старалась не смотреть на уставшие, злобные, пьяные лица. Уперла глаза в пол и активно работала локтями. Вышла. И попала под проливной холодный ливень, струи хлестали по лицу, ветер завывал и гнул вековые деревья. Перспектива простудиться в таком возрасте не радовала, да и денег на лекарства нет. Прячась за хлипкими стенками автобусной остановки и прикрывая воротником лицо, баба Катя вспоминала, где можно переждать непогоду. До дому было далековато…

Рядом, буквально в нескольких шагах, была только церковь. В Бога баба Катя не верила никогда, была некрещеной пионеркой, комсомолкой и коммунисткой. Но как укрытие от непогоды церковь ее вполне устраивала. Мелкими перебежками она добежала до церковной ограды, поискала глазами калитку… Калитка покачивалась и скрипела. Баба Катя протиснулась в нее, доковыляла до церкви и вошла внутрь.