Ксения Хиж - Письмо из прошлого

Маша направилась в свою комнату, но дверь закрыть не успела, родственница появилась в дверях.

– Мария, – сказала она, поправляя очки, – я хочу помочь вам, но вы оба как будто не желаете ничего менять!

– Я не думаю, что отец бросит пить.

Маша обессилено села на кровать, завернулась в одеяло.

– С отцом я еще побеседую, – Баба Лида сощурилась. – Ну а ты бросишь свои гулянки?

Маша хмыкнула:

– Мне нечего бросать.

– Вот, и отец твой так же говорит. – Баба Лида, наконец, вошла в комнату и села на старенькое кресло у шкафа, как раз напротив Машиной кровати. Кресло жалобно скрипнуло и в воздух поднялось небольшое облачко пыли, поблескивая при свете. На этом кресле уже тысячу лет никто не сидел. – У вас столько неоплаченных квитанций за коммунальные услуги, за несколько месяцев уже накопилось!

– Раньше этим занималась мама.

– А теперь займись ты. – Родственница снова поправила очки.

– А деньги, где я возьму? – Маша недовольно цокнула, почувствовала, что хочет курить и машинально посмотрела на подоконник, на котором когда-то лежала пачка сигарет. – Отец все пропивает со своими дружками.

Баба Лида замотала головой, сказала с полной уверенностью в голосе:

– Его скоро выгонят, уволят и все.

Маша устало кивнула, соглашаясь. Она и сама об этом часто думала:

– Его и так уже перевели в вечернюю смену на пол оклада.

Она залезла на кровать с ногами, укуталась в одеяло до самого носа. Чувствовалось, что в квартире дали отопление, но ее все равно знобило.

– Я устала, можно я останусь одна?

Родственница даже не пошевелилась, игнорируя ее просьбу, вместо этого строго спросила:

– Так, а почему ты не ночевала дома?

– Я была у подруги, – соврала Маша, закрывая глаза. Хотелось забыться крепким сном. – Я устала, хочу отдохнуть.

– От чего?

– Можете выйти?

– Да у тебя ни стыда, ни совести!

– Да уйдите вы уже! Прошу Вас!

– Уйдите вы уже! – передразнила ее родственница. – Шалава малолетняя! Вот никакого желания у меня нет, с тобой возиться! Бессовестная и неблагодарная!

– Да, да, да. – Маша легла, свернулась калачиком, поворачиваясь к стене.

– Еще, посмотри, передразнивает она!

– Мне плевать, ясно вам? Уходите, я вас ни о чем не просила! И на минуточку: мне исполнилось восемнадцать, а значит, я уже давно и не малолетняя. Я взрослый человек! А сейчас, идите вон!

Дверь захлопнулась с такой силой, что Маша услышала, как от косяка отваливается кусок краски. Она обернулась – и действительно, облупившаяся краска дверного проема отвалилась. Маша быстро поднялась и закрыла дверь на шпингалет, надеясь, что ее больше никто не побеспокоит.

Она проспала до глубокого вечера и проснулась только оттого, что на кухне громко заиграла музыка. Она вздрогнула, открыв глаза. Осмотрелась в темноте комнаты, подождала, пока глаза привыкнут к полумраку, поднялась с кровати. С кухни доносились голоса и смех, неужели баба Лида такое терпит? Маша накинула на себя старый халат, обулась в тапочки и вышла в коридор.

– А где баба Лида? – удивлённо спросила она, обращаясь к пьяному отцу, сидевшему за столом на кухне.

– А! – отец махнул рукой. – Уехала.

– Как уехала? – Маша облокотилась о стену. – Она же только приехала к нам. Насовсем уехала?

– Да. Надоело, говорит с вами возиться. – Отец засмеялся. – А нам и без нее хорошо, правда, ведь Маш?

– Ясно. – Маша отошла от двери на кухню, пропуская рыжую Татьяну, которая по-хозяйски вышла из ванной комнаты и прошла к отцу за стол.

– Ой, Машка, а с лицом, что у тебя? – Татьяна вставила в рот с желтыми зубами сигарету, подкурила, одновременно с отцом посмотрела на Машу.

– Упала. – Ответила Маша, отмахнувшись.

Такая причина вполне удовлетворила и Татьяну и отца и они тут же потеряли к ней всякий интерес, переключившись на общение, друг с другом. Маша печально усмехнулась, отметив, что отец осунулся и похудел. А беседа с Татьяной, пожалуй, интересовала его куда больше, чем жизнь дочери.

– Пап? – Отец никак не отреагировал. – Пап! – закричала Маша.

– Что? – спросил он, наполняя рюмки коньяком.

– Тебе нет до меня никакого дела! А может, у меня проблемы!

Отец нахмурился, посмотрел на нее:

– А что случилось? – спросил он, отставляя бутылку коньяка в сторону.

– Ну, наливай же! – возмутилась тут же Татьяна, отбирая бутылку, повернулась к Маше: – Да какие у тебя могут быть проблемы? Жениха если только нашла! Да и вообще, выпей с нами и проблем не будет! Только отвлекаешь отца по пустякам!

– А ты вообще замолчи! Я не с тобой разговариваю! – взвизгнула Маша, кинула в Татьяну полотенцем, лежавшем в коридоре на стуле.

Татьяна подскочила с места, намереваясь кинуться на Машу с кулаками, но отец успел схватить ее за руку.

– Девочки, перестаньте!

– Это ты перестань! – закричала Маша. – Все, забыл уже о матери? Недолго же твое горе длилось!

– Зачем ты так? – закричал отец, ударил себя в грудь, захрипел: – да я жить без нее не могу и не хочу! А ну пошли вон, обе!

– Ты чего? – возмутилась рыжеволосая гостья, Маша испуганно отступила.

– Пошла вон, я сказал! – отец поднялся из-за стола, с покрасневшим от ярости лицом, указал на дверь: – Вон!

Татьяна, несмотря на лишний вес, быстро выбежала с кухни и остановилась в коридоре за Машиной спиной.

– А все ты виновата, вот, полюбуйся, до чего отца довела!

– Да иди ты! – дернула плечом Маша. – Пап, успокойся. Извини меня.

Отец сел за стол, опрокинул рюмку коньяка, устало всхлипнул, роняя голову.

– Жизнь ни к черту, Маш.

Она подошла, дотронулась до его плеча, вздохнула. Отец помедлил, но все же спросил:

– Что за проблемы у тебя? Расскажи.

– Да так… – Маша поджала губы, посмотрела в окно. – А, ты, помнишь, обещал мне дать денег для учебы – тетрадки, одежду купить. – Напомнила она ему, мысленно представляя, как садится в автобус с рюкзаком и уезжает навсегда в другой город.

– А я не давал разве? – отец нахмурился. – Не помню.

– Нет.

– Выделю, выделю, Маш, но позже. Сейчас нет лишних.

– Ясно.

– Я зайду? – Татьяна сделала шаг из коридора на кухню, Маша усмехнулась, а отец устало кивнул. – Вот и отлично, к чему нервы.

– Действительно. – Маша открыла шкафчик, окинула его скудное содержимое взглядом, взяла из пачки, что стояла здесь уже полгода, черствый сухарик.

Отец тем временем снова переключился на Татьяну, которая что-то защебетала ему, бурно жестикулируя руками. Маша закрыла глаза, слегка пошатнувшись, подумала – а ведь эти подонки правы – кому она пожалуется? Кто защитит ее и накажет обидчиков? Никто. Или, быть может, пьяный отец? Смешно. Его самого бы кто защитил.

Снова слезы.

Боль по телу.